Мне открылись огромные, раскинувшиеся вдаль зеленые просторы, и я понял, что они — часть того странного мира, который никто не видит, но о котором так часто говорят наши бабушки и матери, особенно летом, когда наступает полдень, усиливается жара и земля в узких улочках раскаляется под палящими лучами солнца, когда одна за другой закрываются двери домов и твоя бабушка, дрожа, шепчет тебе: «Ложись спать — играть на улице нельзя». Но ты не слушаешься и решаешь выйти из дома любой ценой.
Тогда она предостерегает:
— Как хочешь, ступай, и ты попадешь в лапы дьявола, вырывающего у людей сердца, как раз в это время он любит появляться. Он спускается с вершины дерева и бродит вокруг, а когда его прогулка подходит к концу, он заходит в деревню и похищает тех детей, которые ему встретятся.
Большинство из нас не верили в эти старые выдумки, но мы все же подчинялись и оставались в прохладных комнатах, пока солнце не склонялось к западу. После этого мы пользовались свободой в пределах кривых улочек деревни, и начинались наши путешествия под луной и всевозможные приключения. Но мы не приближались к дереву, его пугающая вершина, прорезавшая мрак ночи, вселяла в нас настоящий ужас. Когда оно протягивало во мраке свои ветви, подобные щупальцам огромного спрута, казалось, что дерево является источником тьмы, что ночь исходит из него, как дождь из неба, покрытого грозовыми тучами.
* * *
Я начал разглядывать открывшийся вид с таким жадным изумлением, что даже позабыл о детях, ждавших, когда я спущусь. Меня захватила панорама увиденного, панорама, которую я никогда не видел раньше и с которой не мог освоиться мой взор: я ведь привык видеть лишь груды мусора, скапливающиеся у домов, помет домашних животных, покрывающий дороги, и раскаленную желтую песчаную пыль, которой я дышал каждый день. Оказавшись в паутине переплетенных ветвей, я почувствовал странное опьянение. Мы не ведали, что такое изумление и опьянение, мы привыкли к тому, что видели каждый день, что надоело нам и вызывало у нас отвращение, нам казалось, что весь мир состоит из одних и тех же надоевших вещей. Человек, конечно же, повсюду видит одно и то же: те же пыльные улочки с кучами кактусовых плодов, те же разваливающиеся глиняные хижины, те же смуглые, темно-коричневые, припорошенные пылью лица. Я впервые увидел иной мир. Изумление, охватившее меня, было столь сильным, что я окаменел. Земля выглядела как зеленый ковер, покрытый высокими, симметрично растущими деревьями. Море виделось мне синей лентой, а небольшие черные холмы — стражниками, охранявшими долину.
