— Что там думать-то? Дело ведь ясное. Будь я генеральным прокурором, — и минуты бы думать не стал.
— Вот поэтому генеральным прокурором ты никогда и не будешь, — ответил Турецкий.
— Да не очень-то и стремлюсь, — отмахнулся Денис. — Дядя Саша, я на вас обижен. Почему вы не рассказали, что ваш «жигуль» взорвали?
— А ты-то откуда знаешь?
— Ваша жена сказала. А дядя Слава подтвердил. А мне вы и словом не обмолвились.
— Ну, сказал бы. И что? Приехал бы тушить?
Так пожарники все равно раньше успели.
— Как вам самому-то удалось выскочить?
— Высокая прыгучесть, друг мой. Спортом нужно в юности заниматься, а не по бабам бегать.
— Вы занимались?
— Честно сказать — не очень, — признался Турецкий. — Может быть, лишь в институте.
— Ладно. Как бы там ни было, а дело мы сделали, — подвел итог Денис. — Вот ваш гонорар, — он протянул Турецкому плотный конверт.
Турецкий заглянул внутрь. Там зеленели стодолларовые купюры.
— А не слишком ли много ты мне отсыпал?
— Как договорились. По сотне в день. Плюс тридцать процентов премии. Как всем моим кадрам. И мне в их числе. Я считаю, что мы их честно отработали. Не поехать ли нам куда-нибудь пообедать по этому поводу? В ресторан Домжура, например?
— Только не в Домжур, — запротестовал Турецкий. — Боюсь, у меня исчезнет там аппетит.
— Тогда в «Узбекистан», — предложил Денис.
— Это можно, — согласился Турецкий. —
Только мы прихватим с собой одного человека.
— Кого?
— Увидишь. Тебе интересно будет с ним познакомиться. Тем более что мы должны ему передать кое-какие документы.
Он достал из сейфа оригиналы буровых журналов и объяснительную записку Смирнова.
В кабинет начальника конторы Норильскснаба они отправились вдвоем. По привычке Турецкий задержался возле стола с газетами. На нем лежал вчерашний номер «Заполярной правды», его еще даже не успели подшить. На первой полосе бросался в глаза жирный заголовок, набранный, судя по всему, самым крупным шрифтом, какой только был в типографии. Он гласил: «Мужики! Что происходит?!»
Под ним был короткий текст — телеграмма «Интерфакса» о буме на Московской товарной бирже.
При виде Турецкого Никольский вскочил и заулыбался во все свои тридцать два металлических зуба.
— Александр Борисович! Дорогой! Мне все телефоны из Норильска оборвали: кто такой Б. Александров, откуда у него эти документы? Почему вы прикрылись псевдонимом?
— Скромность украшает российского журналиста.
— К черту скромность! Вы даже представить себе не можете, что вы совершили! Вам памятник в Норильске нужно поставить!
