Честь Рувима | страница 9



Рувим не заставил себя просить, но, поев, молча сорвал с гвоздя кепку и двинулся к дверям.

— Куда опять? И минуты дома не посидишь! — попыталась задержать его Ципа, но Рувим, пробормотав в ответ что-то, быстро вышел и зашагал в контору. Ему, пока туда не набился после трудового дня народ, хотелось выяснить у председателя или у кого-нибудь из членов правления, что там думают предпринять по поводу газетной заметки, собираются ли написать ответ в редакцию, и если собираются, то что напишут. Кроме того, Рувиму не терпелось узнать, был ли в правлении разговор о том, что ему надо помочь на прополке пропашных.

Еще издали Рувим увидел около конторы группу подростков и среди них своего Левку. Они окружили Зореха Сороку и еще двух-трех стариков.

«Что это они там делают? — недоумевал Рувим. — Видимо, ребята устроили читку газет. Неплохую затею придумали пионеры».

Когда Рувим подошел к конторе, ребята и старики куда-то исчезли, как сквозь землю провалились. Рувим вошел в коридор правления. В конторе слышался стук костяшек: видимо, Аврам подсчитывал на счетах бесконечные колонки цифр. А из угловой комнаты, где помещался красный уголок, до ушей Рувима донесся глухой гомон ребячьих голосов. Внезапно гомон затих, слышался только голос Левки, который что-то горячо говорил — слов Рувим не разобрал. И только когда заговорил сторож Сорока, звеньевому стало понятно, в чем дело.

— Да пишите, чего вы там торгуетесь, — повелительным тоном забасил Зорех. — Пишите, что пропашные у нас обработаны и на участке полный порядок.

— Надо приписать, что прополка сделана руками пионеров, — отозвался кто-то из подростков.

— И товарища Зореха Сороку упомянуть надо — это ведь была его затея, — сказал второй.

— Какая разница, кто прополол, лишь бы дело было сделано.

— Так вот где пропадал Зорех все эти дни, — вдруг услышал Рувим голос вышедшего на шум счетовода.

И снова все затихло в угловой комнате. Но вот Левка спокойно заговорил — видно, читал какую-то бумагу. Мальчик читал негромко, и как Рувим и Аврам ни вслушивались, они не смогли ничего понять. Снова забасил Зорех.

— Добавь, — прогудел он, — что добрая слава шкляровского звена остается за ним нерушимо. Пиши, не стесняйся: ведь его слава — это и наша слава.

Тут Рувим рванул дверь и вошел в комнату.

— А мы тут письмо пишем, — сказал, увидев его, Зорех, — ответ в газету пишем. Мы сообщаем, что пропашные нами обработаны как положено. Твоя честь, Рувим, — это, в конце концов, наша честь!