Что это было, как это случилось? Уродливость. Он бы ответил: прежде всего — уродливость. Но, конечно, никто не задал ему этого вопроса. Вот и вторая причина: одиночество. И еще одна: цинизм, этот бесцветный ледяной флорентийский яд, который он впитал из родных камней. Уродливость, одиночество, самонадеянность — вполне достаточно, чтобы иссушить человека.
Даже тогда надежда Алессандро хотя и не давала никаких новых побегов, но все же еще жила. До тех пор, пока однажды в «Брукалине» он не застыл в черном костюме, держа своего маленького четырехлетнего сына, укрытого от ноябрьского дождя промасленной материей, и ожидая, когда можно будет бросить горсть мокрой земли в могилу жены. Теперь все было кончено. Basta. Хватит.
Не сумев найти работу по специальности (он был столяр-краснодеревец), Алессандро подрядился на службу привратником, чтобы можно было присматривать за мальчиком. Он перебрался из одной мрачной закопченой дыры в другую, таща своего Данте, свои стамески и шила, забавную причудливую гравюру с изображением Бакунина, на которой он был скорее похож на щеголя начала XIX века, и своего сына.
Вито был его единственным сокровищем, его фамильной драгоценностью. Его статуэткой. И Алессандро с благоговением наблюдал, как удивительно отражается в мальчике его итальянское наследство, как будто все гении Флоренции трудились над его созданием. Из фигурки Делла Роббиа он превратился в мальчика Вероккио, затем Сансовино, Донателло, гибкого, неоформившегося, женоподобного, и наконец — в стройного, мускулистого юношу Челлини, с полным изогнутым ртом, сарацинским носом и глазами, похожими на черную смородину на солнце.
Вито, которому сейчас было шестнадцать лет, готовился к восхождению на четвертый этаж, чтобы отремонтировать строптивый кондиционер мисс Айрис Хартфорд. Теперь он напоминал юного Персея, державшего вместо головы Медузы отвертку и тряпку. Он, как не без зависти подумал отец, идет в квартиру этой красивой белокурой женщины, мадонны. И вдруг его поразила мысль, что это поручение как нельзя лучше подходит именно для Вито.
— Вито, — сказал он, — удачи тебе.
— А?
— Удачи. Buona fortuna.
— О чем ты говоришь? Какой удачи? В ремонте кондиционера?
— Ах, этот аппарат… — Пеллегрино махнул рукой. — Нет, женщина. Кто знает, а? А?
— Перестань, ну? Я даже с ней никогда раньше и не разговаривал.
— Конечно, я знаю. Но ты видел ее. Она живет здесь уже три недели. Единственное, что нужно мальчику твоего возраста, это видеть ее. Затем — бах! Мысли начинают скакать и…
