— Ну и лужа, — сказала она, собравшись с духом, — и народ вокруг как назло.
Никита скинул с плеч холщовый дорожный пиджак, и бросив прямо под ноги Даше подал ей руку:
— Перебирайтесь, барышня, пока не промокли.
— Ловко, Никита, — Даша прошла по намокающей ткани на ступеньки, — ты прямо как купцы в столице — теперь там такая мода — шубы дамам под ноги кидать.
Никита поднял пиджак и бросил его на пол коляски.
— Идите, барышня, я не купец, свое место знаю. Вы меня простите, я здесь Вас подожду
— Ну уж нет! Ты идешь со мной.
Она решительно взяла его за руку и буквально силой втащила в лавку.
Внутри было чисто и светло. Аккуратные застекленные полки открывали взглядам роскошные украшения. Здесь было все — серьги, кольца, браслеты, колье, диадемы на любой вкус, от золотых с бриллиантами, до серебряных, с самоцветными каменьями, которые надо сказать смотрелись ничуть не хуже.
Невысокий сутулый старик в кепе кинулся им навстречу:
— Прошу-с, Прошу-с, к вашим услугам, господа хорошие.
Никита усмехнулся:
— Что ж это, Наум Соломонович, лавка у тебя самая большая в городе и лужа перед лавкой видно тоже самая большая, или поиздержался и замостить дорогу к ступенькам нечем?
— А-а! Это ты, дружок, давненько не видел тебя, с тех пор как ты с женой да батюшкой приходил за серьгами. Носятся серьги то?
У Даши потемнело в глазах от ревности и гнева
— С женой?! Какие серьги!? Так ты женат! Почему же ты молчал!
— Моя жена умерла, барышня. Разве Порфирий не сказал вам?
— Нет.
У нее отлегло от сердца. Умерла… Значит, он даже был женат? Какие еще тайны он скрывает.
— Так чего изволите-с?
Даша подошла к прилавку и достала камень с выгравированной монограммой.
— Я — княжна Дарья Домбровская, мне сказали, что у тебя самая большая лавка в городе, Наум Соломонович.
— Так, матушка, так, голубушка — старик подобострастно поклонился.
— А мастер у тебя есть если на заказ изготовить?
— Есть матушка, чего изволите-с
— Замерь безымянный палец у него, — она кивнула, указывая на Никиту, — и с этим камнем сделай перстень из высшей пробы золота. Перстень простой, без затей, времени тебе два часа, цену заплачу, какую скажешь, платить буду наличными. Управишься?
— Помилуйте барышня, два часа это ничтожно мало
— А больше я ждать не могу, поэтому и прошу не произведение искусства, а добротный золотой перстень, чтобы камень держался в нем накрепко и гравировку смотри не повреди.
— Но помилуйте, барышня! Это ж самоцвет, к нему серебро больше идет!
