Ровнин отвез Катю в музыкальную школу, доставил младшенькую Маринку в детский сад и уж только потом отправился в Институт металлургических проблем. Да и то не прямо, потому что по пути ему предстояло завернуть на станцию техобслуживания за тосолом и крестовиной. Полтора часа ожидания и пренебрежительная ухмылка механика, вынесшего дефицит, окончательно испортили настроение. А тут еще выкинул очередной фортель «жигуленок», одряхлевший на беспорочной службе у прежних владельцев. Несмотря на свежий аккумулятор и свечи «Чемпион», машину удалось завести только с шестой попытки.
День определенно не слаживался. Это стало ясно со всей определенностью, когда малоприветливая секретарша сообщила Марлену, что завсектором внедоменных процессов Громков застрял у руководства и придется поэтому обождать. Сколько времени потратил он зря, пока вышел на этого неуловимого Громкова, и тот после многочисленных телефонных звонков назвал наконец определенный день и час! И вот, пожалуйста…
— Вы не разрешите, так сказать, между делом осмотреть установку? — обратился он к секретарше, промаявшись над уже кем-то почти решенным кроссвордом в «Огоньке».
— Не знаю, право. — Женщина отчужденно поджала губы. — Алексей Валерьянович ничего не говорил…
— Какая жалость! — Марлен отличался завидной настырностью и славился умением отыскивать подходы к самым неприступным характерам. — А мне так он определенно обещал… Я столько слышал про вашу лабораторию! — пустил он пробный шар.
Робко наметившийся процесс сближения был нарушен явлением Громкова. Стремительно пролетев мимо стеллажей с чертежами и всевозможной технической документацией и не удостоив Ровнина взглядом, он скрылся за дверью, прорезанной в разделявшей помещение перегородке.
Громков поднял на вошедшего невыразительные с водянистой голубизной глаза, неопределенным жестом пригласил сесть и тут же уткнулся в лежащие перед ним бумаги. В одной из стопок, придавленной металлической с косым зеркальным шлифом болванкой, Марлен углядел и свое ледериновое сокровище. Он сразу догадался, что болванка имеет непосредственное отношение к делу, которым занимался Громков. Надо будет и им с Ланским переплавить свой порошок в такой вот тяжеловесный слиток, дабы давить потом на психику вечно занятого начальства. Как там ни верти, а готовая продукция убеждает красноречивее всяких слов, не говоря уже о графиках и формулах, углубляться в которые никто не хочет. Громков выглядел примерно так, как и представлял себе Малик. Сравнительно молодой, но уже какой-то безвозвратный, заматеревший, облаченный в невидимую броню элитарности. В своей фанерной выгородке он восседал, как на троне. Электронный телефон со множеством маленьких кнопок, наручные часы с калькулятором, где кнопочки были вовсе микроскопическими, даже оправа очков — все наглядно свидетельствовало о личной причастности к самым последним достижениям технической мысли. Украдкой оглядевшись, Ровнин обратил внимание на висевший на плечиках блейзер с пышным гербом неведомого государства, чем-то неуловимо напоминавший ливрею.
