– Ну вот ещё, Егоровна! Как же это я не приеду, коли каникулы? – возражал Миша, несколько смущённо поглядывая через плечо Егоровны на Никиту.
– А у нас, изволишь видеть, снова вакханалия образовалась… Сестрица-то твоя опять маменьке расстройство соорудила, умудрилась! И в кого такая пошла, ведь маменька-то её – сущий херувим, как сейчас помню, из заведения-то вернулась после выпуску… Эфир, как есть эфир в кисее да бантах, всем семейством откормить не могли… Батюшки, да вы с гостем, а я тут про семейные горести языком мету!
Егоровна только сейчас заметила Никиту и чинно поклонилась ему, мимоходом шуганув при этом кошку с перил крыльца. Та с воем взлетела на забор; Никита невольно шагнул в сторону и как можно почтительнее поклонился в ответ.
– Закатов, это Егоровна, дому сему и нам всем хозяйка, гроза и благодетельница, – пресерьёзнейшим образом отрекомендовал старуху поручик.
– А вот по затылку бы тебе, ни на чин, ни на годы не посмотревши! – немедленно отпарировала бабка. – Усищи-то отрастил, как у таракана, а только и выучился, что старую няньку, коя его выкормила да взрастила, перед гостем опозорить!
– Ну, полно, Егоровна, виноват… – Саша с напускным покаянием снял фуражку и опустил голову. – Бей – да уж прости на радостях!
– Шут с тобою, печенег! Не хочу боженьку сердить перед праздником великим! – Егоровна полушутливо шлёпнула Сашу сухой ладошкой по лбу и снова повернулась к Никите. – Вот, милый мой, сами видите, в какое непутство угодили! Как вас величать, голубчик мой?
– Никита… Закатов…
– А по батюшке?
– Молод он ещё для батюшки! – снова встрял Александр. – Ты его лучше в дом веди да корми! Они с Мишкой после казённого-то харча прозрачные… Сами небось семь лет трескали, знаем.
– Сашка, как не стыдно!!! – гневно завопил Миша, но Егоровна не дала ему закончить и стремительно увлекла его с Никитой в дом.
В темноватой крохотной передней было очень тепло, пахло пирогами, мастикой для полов и донником. Пока Никита соображал, – то ли это духи, то ли в кухне у Иверзневых, как и в болотеевском имении, висят пучки сушёных трав, – Егоровна очень ловко освободила его от шинели, тут же убрала её куда-то, возвестила, что обед «сей же минут» будет подан, и умчалась в кухню. Миша потянул приятеля за рукав и повёл его через коридор в большую комнату с высокими, открытыми настежь дверями, откуда доносился голос Марии Андреевны.
– Маменька распекает Веру, – вздохнул Александр, прислушиваясь к негодующим раскатам. – Господи… в пятый раз по тому же кругу с самого утра… Выговор полкового командира, по-моему, легче перенести. Уж не в пример, по крайней мере, быстрее… По-моему, пора спасать сестрицу! Мишка, саблю наголо и в атаку! Закатов, вы будете резервным полком и принесёте нам победу, при вас маменька сразу утихомирится… Идите сзади с умным лицом!
