Я буду приходить вечером. Мы закроем двери. Красная ласковая теплая печка будет беззлобно ворчать у нас в ногах. В окна мы увидим звездное небо и снежные сине-белые сверкающие просторы полей.
Белы, крепки, чисты будут наши тела и горячи, как снег. (Ведь снег не студит, а жжет.)
Снежинки - дни наших встреч.
Будет падать снег времени. Будет расти большое, снежное, слепящее, зимнее чувство. (Помни - зимнее, всегда верное, крепкое, ясное)
Я убежден, будет у нас белая, большая, неповторимая радость.
И это будет не простая побелка старой, закопченной комнаты. Нет. Пусть вновь потемнеют стены нашей комнатки, пусть местами обвалится штукатурка, пусть в дыры обвалов, иногда помимо нашей воли, выглянет прошлое. Пусть. Оно будет мертво. Умрет и старая, серая, молчаливая комната. Новое, живое, маленькое существо огласит ее звонким торжествующим криком. Новое, живое маленькое одним криком перестроит заново всю комнату, в новые большие окна покажет нам, что мир велик, что жизнь прекрасна, что лучшее в ней - любовь. И счастливые, мы будем тогда вспоминать синее, звездное, зимнее небо, снежно-белые просторы полей, ворчанье раскаленной печки, тишину нашей белой комнаты, немую радостную муку наших тел, бившихся в страстном творческом поцелуе.
Пусть идет снег времени. Пусть совершают свой путь снежинки - дни наших встреч.
Я знаю, все проходит, умирает. Умрут, растают снежинки - дни наших встреч. Но черно-серая земля разлуки не будет голой. Новое, живое, маленькое существо будет бегать по ней, радостно кричать о торжестве жизни, о ее бессмертии.
Снег падает. Падают снежинки-дни.
Жду, когда настанет день, в который мы встретимся, и тела наши будут телами богов, творящих мир. Верю, что наш поцелуй будет бессмертен.
Твой В."
К столу подходит жена. Вишняков краснеет, закрывает красным листом промокательной бумаги белый листок письма. Жена кривит губы. Щеки у нее трясутся. В глазах слезы.
Вишняков нервно вытаскивает белый листок, складывает вдвое, прячет в карман. Голос у него дрожит.
- Да, Зине.
Жена бледнеет, грузная, в широком капоте тяжело садится на стул. Стул хрустит.
- С несколькими бабами путаешься.
Вишняков вскакивает, срывает с вешалки шинель. Жена громко сморкается, всхлипывает, закрывает лицо носовым платком. Большое полное тело женщины студнем дрожит на стуле. Стул скрипит.
Вишнякову противна жена. Вишняков стоит у дверей. Дергает себя за рукав, морщится.
В Губпартшколе, в лекторской комнате, Вишняков пишет второе письмо Спинек. Первое лежит у него в кармане. Вишняков решает передать оба вместе. Не писать Спинек он не может. Видеться со Спинек, писать ей стало для него потребностью.
