Рапсодия-живая шарит вокруг себя и ахает, когда пальцы касаются пальцев. Ветер струится сквозь Рапсодию-неживую, пробуя голос, напевая песню без слов, и живая качает головой.
— Как ты… как тебе удалось достичь такого звука? — спрашивает она.
— Я хотел дать ей твой голос. — Пожатием плеч он почти сумел подавить гордость… но не совсем. — Ветер поёт, пролетая над Сент-Габриэлем и поёт, пронизая куклу; сто голосов сливаются в бессловесном аккорде, жидким бархатом расстилаются по нашим ушам.
Рапсодия из плоти подымает руки, гладит высокие скулы, слегка вздёрнутый нос и выше.
— Ты сделал с её глазами? Зачем ты её испортил?
— У неё прекрасные глаза. — Его пальцы смыкаются вокруг деревянного запястья.
— Надо было сделать пустые дырки, ни на что не годные рваные раны. — Её голос темнеет от раздражения. Рапсодия-кукла вздыхает среди молчания. Внезапная тишина опускается на дом, который построил Чарльз.
— Я не смог. — Его глаза горят, ему хочется вырвать деревянную руку из её хватки, но он этого не делает. Он знает, что она сейчас скажет, и ждёт этого, но её ответ неожидан.
— Отведи нас на качели.
Он нашаривает её прохладный, изящный локоть и повинуется. Рапсодия-жена возится на ощупь с цепью качелей и затем осторожно опускается на сиденье. Чарльз, хромая, тащит за собой куклу. Та удовлетворённо щебечет, когда он усаживает её рядом с женой. Он берёт тёплое деревянное запястье и осторожно заворачивает каждый пальчик вокруг противоположной цепи. Вторая рука лежит на колене его жены. Близнецы, высокие и хрупкие; прямые, как доска, волосы падают чуть-чуть ниже безупречных грудей.
— Теперь оставь нас, — требует Рапсодия-живая, и её деревянная сестра хмыкает в знак одобрения.
— А если я с вами ещё немножко побуду?
— Не хочу. Иди в дом. Тебе нужно работать.
— Хорошо, любовь моя. — Непроизвольно Чарльз ссутуливается, понуренный. Он ковыляет внутрь, зная, что её уши следят за ним. Берёт поднос с полусъеденным бифштексом и возвращается в кухню. Старается расслышать за клокотаньем горячей воды, как Рапсодия-флейта насвистывает мелодию без слов. Улыбается, глядя, как пожелтевшее жидкое мыло скользит у него между пальцами.
Рапсодия-живая добавляет свой голос к песне куклы, тихонько подмурлыкивая в сгущающейся ночи. Напев, радующий слух в их согласной гармонии, отблескивающий яркой гладкостью, тронутый лишь тончайшей нотой радости, извивается по всему дому. Первый раз за все десять лет она запела. Чарльз широко улыбается, кивает самому себе и принимается за вечерние дела.
