Ну и в таком же вот духе распространялся Тихомиров еще минут пятнадцать, украдкой наблюдая, как реагируют на его слова молодые специалисты. Парень, в фирменной рубашке и американских джинсах, большеухий, с узким, высоким лбом, реагировал так себе — подергивал ногой, возился на стуле, словно бы на канцелярскую кнопку сел, а вот девушка, миловидная девушка среднего росточка в светленьком сарафанчике, слушала внимательно, с наивной доверчивостью заглядывая в глаза Виктора Степановича.
— И, наконец, — сказал Тихомиров, — вам, как молодым специалистам, предстоит большая общественная работа.
Он заметил, как поморщился парень, которого звали Эдуардом, и перевел взгляд со своих бело-голубых кроссовок на оконный переплет, всем видом показывая, что ему эти глупости слушать скучно и неинтересно. «С этим фруктом, — тут же решил Тихомиров, — ухо надо держать востро. И не мешало бы выяснить, как это ему удалось остаться в городе, при родительском доме? Экий битюг вымахал, ему бы впору мостовые опоры ставить, а не над чертежной доской корпеть».
— Да, дорогие мои, — с нажимом сказал Виктор Степанович, — именно так: общественная работа вам предстоит. Уже с сегодняшнего дня вы можете считать себя членами нашей добровольной народной дружины, за работу которой несу личную ответственность я.
— А я в институте часто ходила с дружинниками, — обрадованно сообщила девушка, полное имя которой было Елена Николаевна. — И мне нравилось, знаете… С повязками, по улице… А потом, у нас был штаб, такая маленькая и аккуратная комнатка, где мы всегда собирались.
— У нас тоже есть свой штаб, — сказал Виктор Степанович, с удовольствием воспринявший энтузиазм Елены Николаевны. — И дружина подобралась стоящая, так что…
VII
После этого разговора прошло месяца два.
— Ты сегодня как всегда? — спросила Катя уходящего на работу мужа.
— В каком смысле? — не понял Виктор Степанович.
— Задержишься допоздна? — Он с недоумением смотрел на нее, повязывая перед зеркалом галстук, и Катя напомнила: — Ведь сегодня четверг…
— Ах да, — вспомнил Виктор Степанович, — совсем забыл. Тогда, Катюша, принеси из спальни мою синюю папку.
Катя принесла и молча наблюдала, как шнурует он черные лакированные туфли.
— И охота тебе по такой жаре в них париться?
— Что же, прикажешь мне кроссовки на работу обувать?
— Хотя бы… А то вон и сандалии стоят, чем не обувь — чистая кожа.
— Ты забываешь, Катюша, что на меня смотрит целый отдел, — наставительно сказал Тихомиров, — в том числе и на то, как я обут…
