Пять коротких улиц Осни Кейт обошла играючи, и чем дольше бродила, тем легче становилось на душе, тем больше углублялось чувство радостного изумления. Как же так, думала она, как можно прожить в Оксфорде всю жизнь и ни разу не заглянуть дальше станции? Не иметь понятия, что в двух шагах находится совсем другой мир, что-то вроде британской Голландии: малютка-городок на берегу канала, весь из красного кирпича и расписной штукатурки, непостижимо инородный, где даже дышится иначе, легче — эдакий островок четко выраженной индивидуальности, надежно изолированный от стандартных школ, фабрик и учреждений, хотя его отделяют от них лишь ленточка воды и треугольник травы с десятком деревьев.
Кроме жилых строений, в Осни было несколько пабов, магазинчик «Всякая всячина» (сейчас закрытый), мини-маркет и молочник (он прокатил мимо Кейт на доверху нагруженном автокаре). За стеклами окон, выходивших на узкие тротуары, виднелись прелестные занавесочки, цветущие хлорофитумы, гигантские раковины, целые семейства фарфоровых фигурок. На Саут-стрит из окошка мансарды Кейт помахал ребенок; на Ист-стрит ей попался мужчина с канарейкой в клетке и французским батоном под мышкой; по Суон-стрит, совсем крохотной и ведущей к горбатому мосту через канал, прогуливалась экзотического вида дама с белоснежной чау-чау на пурпурной шлейке.
На Вест-стрит Кейт вернулась сияющей.
— Боже мой, как же здесь красиво! Как красиво! А я знать не знала, подумать только!
Чай уже дожидался ее — китайский, в чайнике с ручкой из плетеного бамбука.
— Твой Осни так отличается от Джерико… просто небо и земля! Все здесь такое легкое, чистое: вода, краски, сам воздух! В Джерико задыхаешься.
— Да, здесь чудесно, — рассеянно согласился Марк, подумал и добавил: — Я должен попросить прощения.
— Совершенно не за что, — отмахнулась Кейт, принимая дымящуюся чашечку.
— Нет, есть. Мне не следовало упоминать о постели, по крайней мере не так сразу. И уж совсем не стоило близко принимать к сердцу отказ.
— Ничего страшного, — легко сказала она, потянувшись взглядом к окну, к воде и проворно плывущей назад курочке, за которой тянулся едва заметный шлейф следа.
— Все дело в том, — голос Марка стал глуше, — что я просто не умею быть отвергнутым. Потому и тороплю события, что боюсь отказа… ну и сам навлекаю его на свою голову.
— Я тебя не отвергала, просто… просто отложила на более поздний срок.
— Да, наверное. Тебя я и не виню, только себя самого.
