Мысль была до того глубокой, что Джосс забыла про еду.
— По крайней мере один дом мы обязаны делить с родной матерью, — брюзгливо заметил Леонард.
— Обязаны?
— Это же естественно!
— А ты как думаешь? — спросила Беатрис у Джосс.
— Мне бы не хотелось… — смущенно начала та.
— И правильно. Зачем тебе обнажать душу? Чувство принадлежности к кому-то или к чему-то, к дому в том числе — чувство глубоко личное. Не может быть, чтобы мать тебя этому не учила.
— Моя мать…
— О ней как-нибудь в другой раз, — перебила Беатрис. — Я с ней не знакома и не могу судить.
— Кейт — хороший человек, — вдруг заметил Леонард.
Они уставились друг на друга. У него был неожиданно печальный вид. Казалось, всеобщее внимание заставит Леонарда раскричаться, но он вообще не подал голоса, так и сидел, понурив голову.
В конце концов Беатрис снова взялась за кроссворд, а Джосс пошла в кладовку набрать картошки на ужин.
— Добрый вечер, сэр! — сказал Гарт Ачесон.
Джеймс только что вышел из бакалейной лавки мистера Пателя, и обе руки у него были заняты. Он кивнул в ответ на приветствие. На бывшем приятеле Джосс были очень чистые джинсы и куртка американского бейсбольного клуба. Он был окутан непробиваемой аурой самоуверенности.
— Хотите, я помогу вам с покупками?
— Нет, не хочу, — коротко ответил Джеймс (такая телесная крепость навела его на мысли о гнилой душе или там совести).
— А можно зайти повидать Джосс, сэр?
— Не думаю.
— Вы против?
— Она против. Я в этом почти уверен.
— Мне ужасно, ужасно жаль, — сказал Гарт, сникая. — Я не предполагал, что… у меня не было намерения…
— Не хнычь! — перебил Джеймс, внезапно взбешенный. — За удовольствие бросаться оскорблениями надо платить!
— Она отличная девчонка…
— Это мне известно. А теперь извини, дела.
Он направился к Уолтон-стрит. Гарт с минуту трусил рядом.
— Не могли бы вы хотя бы передать, что видели меня?
Джеймс ничего не сказал на это, но дома, когда они с Джосс разбирали покупки, заметил:
— Я видел Гарта.
— Что он сказал?
— Что хочет зайти в гости.
— Ого!
— А ты этого хочешь?
Джосс постояла с пучком моркови, положила ее на кухонный стол и задумчиво взъерошила волосы.
— Нет, не хочу. Но он пусть продолжает хотеть, я не возражаю.
— Умница ты моя! — Джеймс тоже потянулся к ее волосам.
— Эй! — Джосс ловко уклонилась. — Без фамильярностей!
В этот день (очередной выходной день Сэнди) Джулия сидела в игровой комнате на полу. Джордж и Эдвард карабкались на нее и бессмысленно переползали друг через друга, непрерывно ноя. В последнее время они ныли каждую минуту, а когда не ныли, то хватали ее за руки, прижимались к ногам, выкрикивали детские глупости (вроде того, что не умеют есть вилкой и хотят ложки), не успевали вовремя добежать до туалета и тому подобное, словно все ее кропотливое воспитание исчезло бесследно. По-прежнему чистенькие, они уже не выглядели крепышами, да и одежда, вверенная заботам Сэнди, быстро приобретала какой-то подержанный, даже хорошо подержанный вид: краски блекли, края махрились, ткань скатывалась.
