— Сходил бы ты в ресторан. Может, достанешь настоящего чая, а то страшно надоел этот морковный настой.
На другой день я получил ордер на занятие особняка на Сумской улице, принадлежавшего семье сбежавшего миллионера Гладкова.
Особняк, выходивший фасадом на улицу, имел балкон, тянувшийся почти вдоль всего второго этажа, и глухие чугунные ворота с узенькой калиткой. С трех других сторон он был окружен высокой каменной стеной.
Войдя в калитку, я увидел двор, парадный подъезд и сад с засыпанными снегом дорожками. Меня встретил хмурый дворецкий. Я показал ему ордер. Он молча повел меня через парадные комнаты и залу по мраморной лестнице, застланной ковром, на второй этаж. Здесь были обширная столовая с огромными двустворчатыми окнами и дверью на балкон, кабинет, несколько спален, Две ванные, туалетные комнаты, кухня, за ней — комнаты для прислуги.
Видно было, что хозяева сбежали в последний момент, потому что даже безделушки и мелкие вещи стояли на обычных местах. Я разделся, взял свой жалкий чемодан и прошел в кабинет.
— Прикажете отнести чемодан в спальню? — спросил дворецкий.
Я посмотрел ему в глаза. Это был человек лет пятидесяти с лишним, бритый, с баками, в серой куртке и серых штанах. Лицо его выражало покорность судьбе. Он, видимо, ожидал, что все имеющееся в доме будет разграблено.
— Как вас зовут?
— Матвей.
— По отчеству?
— Матвей Прокофьевич.
— Вот что, Матвей Прокофьевич. Через несколько минут придет начхоз и перепишет все, что есть в доме, включая последнюю тряпку на кухне. Опись будет составлена в четырех экземплярах. На одном вы распишитесь, другой — с подписью начхоза — будет находиться у вас, третий — у меня, четвертый пойдет в управление. Если пропадет хотя бы коробка спичек, вы будете отвечать…
— А как же быть с прислугой?
— Так как здесь будет общежитие, то она вся останется на местах и будет получать зарплату. Я лично буду жить в кабинете, есть — в столовой.
— Продуктов хватит не более чем на неделю. Что же касается дров, запас имеется до лета…
— Получаемые на меня продукты я буду сдавать кухарке, а она за плату — готовить еду. Поскольку обслуга зачислится на службу, она также будет получать продукты по нормам…
Он несколько оживился.
— Разрешите идти?
— Вот еще что, Матвей Прокофьевич. Я обратил внимание на то, что дорожки в саду не разметаются, на полу и на мебели пыль. Видимо, все решили, что можно ничего не делать. Предупреждаю: всюду должна быть абсолютная чистота, и каждый обязан добросовестно выполнять свои обязанности. Теперь все, что здесь есть, — народное достояние, и оно должно содержаться и сохраняться самым тщательным образом…
