Ахалькут после этого дня почти перестал есть и стал совсем мало спать.
— Я уйду через два дня, — утверждал Ахалькут.
У Вантуляна тягостно сжалось сердце. Он знал, что так для отца будет лучше. Он освободится от страданий. Он уйдет к своей родне вверх, куда-то в холодное место, где все не так, как на этой земле. Тот мир — все равно что отражение твоего лица в спокойной воде: правый глаз становится левым, а левый — правым. Когда здесь ночь, то в мире, где живут предки, — день. Когда здесь весна — там осень, когда зима — там лето. Все наоборот в том странном мире. Тут веселятся, когда человек уходит вверх, а там — плачут. Поэтому в том мире есгь целые земли льда. «Отец должен скоро вернуться, — мысленно утешил себя Вантулян. — Моя чеккеу (сестра отца), когда приезжала и спала в нашей яранге, говорила, что старик скоро опять вернется на эту землю — он во сне говорит «нг-нг-нг-нг» совсем как ребенок. Значит, он скоро возродится».
— Меня проводишь ты, — сказал отец.
Вантулян вздрогнул. Это было уже страшно — лишить отца жизни собственными руками. Если бы это сделал кто-нибудь другой! Он ведь никого не убивал, кроме зверей и собственных оленей. Ведь есть люди, которые умеют «проводить» человека, решившего уйти в верхний мир. Они сами и веревку плетут из оленьих жил, и знают, куда нужно поставить петлю, как утвердить узел на затылке, чтобы тело перестало жить как можно быстрее… Нет, страшно душить своего отца… А может быть, отец сам приготовил себе нож? Некоторые, он знает, гак и делают. Сами себе заранее делают нож с тонким лезвием, которого как раз достаточно, чтобы проткнуть сердце.
— Ты меня проводишь копьем.
— Копьем?..
Колол же он оленей и никогда не промахивался. Его олени никогда не мучились… Копье он в руках держать умеет… Теперь нельзя показывать, что ты боишься. Значит — ты не чтишь отца… Когда твой отец решает — возражать нельзя… Это только молодых и здоровых стыдят, говорят, как вам не стыдно уходить от тех, кто ждет вашей помощи…
— Тебе пускай помогают чеккеу и маталь (тесть). Пускай все приедут из нашей синиткин (родни), чтобы посмотреть, как я уйду. Ты столько забей оленей для угощения и приготовь подарков, чтобы всем хватило. Чтобы никто не мог сказать, что Ахалькута проводили как бедняка.
Пускай со мной ни одного оленя не отправят. Я всю жизнь мог ходить сколько хотел. Мои ноги были быстрее оленьих и сильнее их. Я и с одним копьем мог догнать снежного барана, и с одним копьем меня боялись враги. Только копье положи со мной. Еще положи со мной лук. Мне его еще мой отец дал. Пусть со мной будет. Я еще с собой панцирь возьму — ты его не видел. Он костяной. Это старинный панцирь. Я его с собой возьму. Может быть, кто-то из наших предков забыл про него сказать. Я его отнесу. Он теперь вам, молодым, будет не нужен.
