— В принципе возможно и такое, — согласно кивнул Браун. — Однако тебе не хватит никакой истории, чтобы закончить эти опыты.
— О, мне-то хватит! Есть и другое направление — будущее! Может, хоть там будет просвет. Чем черт не шутит!
На губах Брауна появилась печальная улыбка.
— Не надо мне повторять, что будущего не существует. Ведь это нельзя знать наверняка, пока не пощупаешь своими руками. И Уильям меня поддерживает. Правда, Уильям?
— Мне кажется, стоит попробовать, — сказал Фрили, отряхивая от песка остатки своего костюма. — Если мы застрянем там же, откуда прибыли, то просто погубим машину. А если перепрыгнем…
Гриден бегом кинулся к машине и подтащил ее поближе к товарищам.
— Что ж, желаю вам успеха, — сказал Браун.
— Что это значит? — Фрили выпучил на него глаза.
— Ты что, не составишь нам компанию, Карл?
— Хватит, напутешествовался. Я остаюсь здесь.
— Перестань валять дурака! Что ты будешь делать?
— Стану пророком. Пророчества во все времена были доходным предприятием. Заделаюсь придворным оракулом, астрологом, жрецом, любимцем фараона… — сняв очки, Браун принялся протирать стекла полой рубашки, потом посмотрел их на свет. — Наверное, нужно было поменять их на контактные линзы. А впрочем, черт с ними, может, так оно и лучше. Напялю на себя тунику, отращу бороду… Не беспокойся обо мне, Уильям. Я действительно сыт нашими путешествиями по горло.
Фрили понял, что переубедить его не удастся.
— Прощай, Карл.
Браун кивнул ему и улыбнулся. Гарри Гриден склонился над машиной. Фрили повернулся к нему.
— Мощность импульса должна четырехкратно превышать суммарную мощность, израсходованную на весь путь сюда.
— Знаю, — ответил Гриден. — И постараюсь, чтобы мы оказались по меньшей мере на сто лет впереди проклятого века, в котором мы родились.
Он почти до конца повернул красный диск в обратном направлении. Рука его легла на клавишу.
— Тогда, в Карфагене… Ведь это ты остановил меня, Карл?
Браун не ответил. Гриден нажал на клавишу.
Воздух вокруг них сгустился, потерял прозрачность. В последний миг Уильям Фрили бросил взгляд на лицо стоявшего поодаль Брауна. Оно утратило обычное насмешливое выражение. Сквозь дрожащую мглу была различима тревога, даже тоска, хотя, возможно, все это ему только показалось. Они снова окунулись в плотную белую пелену, и…
… Все осталось по-прежнему. Молочно-белая завеса не исчезала. Ничего сквозь нее не проглядывалось, вокруг была пустота. Какое-то время они молчали, боясь взглянуть друг на друга.
