Но почему бы нам просто не создать более мощные и чувствительные инструменты, чтобы получить доступ к тому, что находится за пределами нашего восприятия? Однако физики уже поняли, что знание, полученное с помощью какого бы то ни было инструмента или измерения, зависит от самого этого инструмента. Реальность возникает в процессе ее вое-приятия. Знаменитый принцип неопределенности Гейзенберга, утверждающий логическую невозможность одновременно определить положение и скорость конкретной атомарной частицы, был лишь первым толчком настоящего землетрясения, пошатнувшего казавшееся прежде нерушимым здание физических наук. Говоря о трудности создания точной картины абсолютной реальности, лауреат Нобелевской премии по химии Илья Пригожин>{44} заметил: «Что бы мы ни называли реальностью, она открывается нам лишь через активное конструирование того, в чем мы принимаем участие». А физик Джон Уилер>{45} сказал: «За пределами частиц, силовых полей, геометрии, самих времени и пространства имеется предельная составляющая [всего сущего]: еще более возвышенный акт участия наблюдателя». Иными словами, какой бы сложной ни была теория, какими бы точными ни были измерения, факт остается фактом: именно мы создали эти теории и измерительные инструменты, поэтому все, что мы узнаем, определяется нашей точкой зрения как наблюдателей. Воспринимаемая человеком реальность зависит от ограничений его нервной системы, от истории данной конкретной культуры, от особенностей используемой системы символов. Неуклюжий программистский акроним GIGO (Garbage In, Garbage Out — «мусор на входе — мусор на выходе») приложим и к эпистемологии в целом. Информация на выходе всегда будет зависеть от информации на входе.
Австралийские аборигены>{46} объясняли муссон, который каждый год приходит на их землю с моря, тем, что огромная змея совокупляется с облаками и порождает дожди. При их знаниях это было вполне разумно. Современное объяснение основано на разнице температур, темпах конденсации испарений, скорости ветра и т. д. Оно кажется нам более осмысленным, чем история про гигантскую змею, однако не сочтут ли и его примитивным через несколько столетий?
Так надо ли беспокоиться о том, что есть истина, — ведь как ни старайся, знание останется искаженным? Многие в конце концов соглашаются с этим. От релятивизма до цинизма только шаг, но делать его не стоит. Перестав принимать окружающую реальность всерьез, поскольку она не является абсолютной истиной, мы наверняка очень скоро об этом пожалеем. И хотя реальность для нас остается лишь отражением в кривом зеркале, лучше попытаться понять то, что возможно, а не презирать ее за несовершенство.
