В следующем году обе дамы вновь забеременели и на сей раз у обеих родились мальчики, которых назвали одного в честь деда, а другого в честь отца — то есть одинаково — Пётр. Для принцессы Шарлотты эти роды оказались смертельными, и через несколько дней она умерла на руках безутешного супруга.
Обратим внимание на то, какие имена выбрал царевич для своих детей. Наталией звали единственную единокровную сестру царя, с которой у него были наиболее близкие отношения из всех родственников. Наталией также звали и прабабушку новорождённой — царицу Наталию Кирилловну, мать Петра.
Называя в честь отца своего сына (при этом дед и внук получались полными тёзками и по имени-отчеству), Алексей, с одной стороны, подчёркивал свою лояльность отцу, а с другой — утверждал права своего сына на российский престол.
Но у царя были на этот счёт иные планы. Вернувшись с похорон невестки, он вручил сыну письмо следующего содержания:
«Объявление сыну моему.
Понеже всем известно есть, что пред начинанием сея войны, как наш народ утеснён был от шведов, которые не толико ограбили толь нужными отеческими пристаньми, но и разумным очам к нашему нелюбозрению добрый задёрнули занавес и со всем светом коммуникацию пресекли. Но потом, когда сия война началась (которому делу един Бог руководителем был и есть), о коль великое гонение от сих всегдашних неприятелей ради нашего неискусства в войне претерпели и с какою горестью и терпением сию школу прошли, дондеже достойной степени вышереченного руководца помощию дошли! И тако сподобилися видеть, что оный неприятель, от которого трепетали, едва не вящшее от нас ныне трепещет. Что всё, помогающу Вышнему, моими бедными и прочих истинных сынов Российских равноревностными трудами достижено. Егда же сию Богом данную нашему отечеству радость разсмотряя, обозрюсь на линию наследства, едва не равная радости горесть меня снедает, видя тебя наследника весьма на правление дел государственных непотребного (ибо Бог не есть виновен, ибо разума тебя не лишил, ниже крепость телесную весьма отнял: ибо хотя не весьма крепкой природы, обаче и не весьма слабой); паче же всего о воинском деле ниже слышать хочешь, чем мы от тьмы к свету вышли, и которых не знали в свете, ныне почитают.
Я не научаю, чтоб охоч был воевать без законной причины, но любить сие дело и всею возможностию снабдевать и учить, ибо сия есть едина из двух необходимых дел к правлению, еже распорядок и оборона. Не хочу многих примеров писать, но точию равноверных нам греков: не от сего ли пропали, что оружие оставили, и единым миролюбием побеждены, и желая жить в покое, всегда уступали неприятелю, который их покой в некончаемую работу тиранам отдал?
