— Не придет, — сообщила Кэт. — Она вежливо сказала, что у нее есть ключ от бабушкиной квартиры и она хочет просто побыть одна и немного подумать.
Дуг прикурил сигарету и глубоко затянулся.
— Что ж, ее дело…
— Она очень решительно это заявила. Никогда ее такой не видела.
— Да… — протянул Дуг и уткнулся в газету. — Послушай, Кэт…
— Что?
— Когда ты последний раз смотрелась в зеркало? — как можно непринужденнее спросил он. — В полный рост?
Гас подумал, что мама выглядит так же ужасно, как Джина в тот вечер, когда их бросил Фергус, — словно услышала или увидела нечто страшное. Она стала белая как простыня, а глаза так покраснели, будто она не смыкала их несколько ночей. И она жутко сердилась.
— Ты чего, мам? — спросил он, остановившись в дверях родительской спальни с миской хлопьев в руках. Хилари ожесточенно заправляла постель, точно хотела порвать белье.
— Ничего!
Он глотнул молока с хлопьями.
— Что с тобой такое? Я могу как-нибудь…
— У меня раскалывается голова! — злобно отрезала Хилари. — И месячные, и полный дом постояльцев, и четырнадцатилетний сын, который льет молоко на ковер, точно дитя малое!
— Ой, прости! — Гас растер каплю подошвой, и она превратилась в темное пятнышко.
— Не смей так делать!
— Прости…
— Принеси тряпку и вытри как следует, дурачина! Ковер же провоняет!
— Хорошо, я…
— Живо! — прикрикнула Хилари, швырнув на место подушки. — И возьми какое-нибудь чистящее средство.
Чуть позже они встретились в коридоре возле бара, и она ласково потрепала его по голове.
— Прости, сынок. Конец сезона, сам понимаешь…
Он кивнул. Ему хотелось обнять ее, как Софи, — скорее для собственного утешения, чем для ее, но ни мама, ни Софи обниматься не любили. С папой было проще, он всегда клал руку ему на плечо, даже если не очень понимал, что его тревожит. Хилари выглядела так, словно нуждалась в поддержке, но ударила бы любого, кто попытается ее обнять.
Странно: Гасу не терпелось пойти в школу, он чуть ли дни не считал. Лето было длинное и ужасно скучное, а школа сулила какие-никакие забавы и долгожданное возвращение к нормальной занятой жизни. Гас любил нормальный ход дел, любил также сильно, как Адам презирал. Гас и нарушал-то лишь «нормальные» правила — скажем, запрет на курение — и при этом старался не усердствовать. Его раздражало, когда что-то выходило из-под контроля, а сейчас, по всей видимости, происходило именно это. Все точно сошли с рельсов и носились вокруг сами по себе. Должно произойти нечто обыкновенное, чтобы вернуть всех в нормальное русло. И школа — отличное средство. Еще две недели, и жизнь пойдет своим чередом.
