Военное положение.. .
Капитан попытался сделать несколько шагов, но острая боль заставила его опуститься на койку. Значит, надо лежать и ждать.
Объявляли воздушную тревогу, и ходячие больные, как их называли санитары, спускались в бомбоубежище. Тех, кто не могли передвигаться, переносили на носилках.
Когда санитары пришли за Старчаком, он поблагодарил их за заботу, но оставить палату отказался.
- Приказ начальника госпиталя. Надо подчиняться, -строго сказал молодой санитар и добавил: - Нам уговаривать некогда.
- Ладно. Только без носилок.
Опираясь на плечо санитара, то и дело останавливаясь, Старчак добрался до подвала, где было оборудовано бомбоубежище...
Прошел день, другой, третий... Старчаком овладела тревога.
Налеты участились. То в одном, то в другом конце города раздавались взрывы. Чад пожаров достиг госпитальных окон.
Пожарные не успевали тушить пламя, огонь перекидывался с одного здания на другое. Ночью было светло, как днем. По коридорам госпиталя разносились гулкие удары подкованных сапог: соседняя воинская часть помогала увозить раненых.
В палату, где лежал Старчак, принесли еще двоих: майора из истребительного полка, прикрывавшего Минск, и молодого лейтенанта - летчика этого же полка. Оба они были ранены в первый же день войны: майор - в живот, лейтенант - в ногу.
Майор знал, что дела его плохи, что он, как сказали врачи, нетранспортабелен. Он старался не стонать, чтобы не беспокоить Старчака и лейтенанта.
- Что же за нами не идут? - спрашивал лейтенант. - С первого этажа всех увезли, и со второго, и с нашего... А за нами не идут.
- Придут, - ответил Старчак. Он раскрыл дверцу тумбочки, взял с полки несколько пачек папирос и отдал их майору.
- Кури, "Курортные", феодосийские...
- На что мне столько?..
Наступил вечер, потом пришла короткая ночь; не потухая, горел в углу красный глазок папиросы.
- Не идут за нами, - шептал Старчаку лейтенант, - забыли...
Утром майор сказал Старчаку:
- Знаешь что, Иван Георгиевич, вам с лейтенантом нет смысла ждать... Добирайтесь до автострады, а там кто-нибудь подберет.
- А ты?
- Я - нетранспортабельный, - майор слабо улыбнулся. - Дай-ка еще пачку, попросил он.
Старчак достал из тумбочки оставшиеся папиросы я, поскрипывая непомерно длинным костылем, принес их майору...
- Теперь надолго хватит, - усмехнулся тот. - На всю жизнь...
- Не могу я тебя оставить, - сказал Старчак.
- Иван Георгиевич, дорогой, ты еще повоюешь, а я... Лейтенант еле сдерживал слезы. Ветер перебирал на подоконнике страницы книги о войне...
