Капитана положили на носилки.
- Предупредите жену, - сказал он. - Поделикатнее...
Бедрин стал собирать парашют и увидел, что круговая лямка подвесной системы порвана. Вот почему Старчак так неловко приземлился: он одной рукой держался за свободный конец лямки... А если бы ему не удалось поймать этот конец?
Все были взволнованы, но больше всех, пожалуй, Бедрин: парашют для Старчака укладывал он, а что может быть страшнее мысли: по твоей вине чуть не погиб товарищ.
2
В палате, куда поместили Старчака, все три койки были свободны, и он выбрал ту, что у самого окна. Лег, положив ногу в лубке на кроватную дужку, укрылся с головой простыней, попытался заснуть.
Сон не приходил. Мысли неотвязно вились вокруг сегодняшних событий. И наконец со всей остротой осознал он, что сегодня, всего несколько часов назад, едва не разбился...
К вечеру, когда боль немного утихла, захотелось есть: как-никак без обеда остался.
Санитарка, которую он позвал, сказала, что придется потерпеть до ужина.
Попросил свежую газету - тоже отказ: почта еще не пришла.
Старчака разбудил тихий шелест: ветер перелистывал на подоконнике раскрытую книгу. Так бывает. Стреляй над ухом из пушки - не услышишь, а принесет утром почтальон газету и зашуршит, запихивая ее в ящик, - сразу проснешься.
Старчак включил лампу, стоявшую на тумбочке, и взял книгу.
Книга была о войне. Но не о той, которую уже вели на море и в воздухе немцы и англичане, не о сражениях в Сирии и Ливии, не о боях в Северном и Восточном Китае.
Книга; оставленная на подоконнике, говорила о будущей войне, о войне, которая уже вплотную подступила к нашим рубежам. Книга как книга. Но у автора получалось так, что, напав на нас, противник сразу же ослабеет и не составит труда одолеть его. Один удар - и все.
Верить в это было заманчиво. Но не верилось. Война - всегда дело тяжелое, а в то время, вспомните, во всем мире мы были одни-одинешеньки. Против нас Гитлер собирался двинуть армии всей Европы. Арсеналы десятка стран выпускали для него орудия, танки, самолеты. На Востоке готовилась к прыжку Япония...
Пришел главный хирург, размотал бинты, прощупал ногу и сказал:
- Легко отделались. Перелома нет, только связки повреждены. Через месяц-полтора выпишем.
Если бы знал этот хирург, что будет завтра!
3
Назавтра началась война.
Нам, служившим на самой границе, о войне не объявляли. Мы увидели ее начало своими глазами.
На рассвете показались над Брестом летевшие откуда-то с запада правым пеленгом эскадрильи двухмоторных бомбардировщиков. Самолеты шли высоко, и опознавательные знаки нельзя было различить. Но мы чувствовали, что это чужие: наш сто двадцать третий истребительный полк был пограничным... Разрывы бомб и трескотня пулеметов подтвердили нашу догадку.
