И не хотелось ни о чём ни говорить, ни думать.
— Мы почти у цели, — сказал Кахин. — Это шатёр, фелидж, моей матери и отца.
Марине показалось, что жилище по своей сути представляет собой двускатный навес, покрытый толстыми шерстяными половиками. Каркас, подпёртый таким количеством ножек — то ли это были оконечности опорных шестов, — что и сам, казалось, вот-вот тронется в путь по здешним равнинам.
— Не бойся его вида, — усмехнулся Кахин. — Лучшего жилища для нас ещё не придумано. Увезти можно на одном верблюде, установить за час или два. Плотные кошмы задерживают песок, что швыряет в нас ветер. Даже жгучий самум или беснующийся сирокко не страшны тем, кто укрылся в таком шатре. Это богатое жилище — целых восемнадцать шестов подпирает его, на правой половине, мужской, развешано оружие, в левой наши владычицы хранят свои музыкальные инструменты, принадлежности для старинного письма тифинаг, свои одежды и украшения из серебра. Хорошо, что мои названые сёстры уже поставили свои шатры: иначе бы их мужья теснились рядом с нами.
— Названые?
— Я приёмный сын у своих родителей: и если благородных имхаров называют Детьми Ветра, то ко мне это относится вдвойне.
Все всадники сошли с верблюдов, и Кахин повёл — вернее, почти понёс — девушку к себе в палатку.
То, что произошло далее, сквозило как-то мимо Марины, хотя сознание, несмотря на внешний зной и усталость, было хрустально чётким и ясным. Её обступили пожилые, молодые и совсем юные женщины в чёрных и темно-синих покрывалах, унизанных по краю серебряными бляшками, стали переодевать в такую же широкую рубаху до пят, как на них всех, поить кислым молоком, удивительно вкусным, и смешливо ворковать вокруг.
— Они говорят, что тебе мало туники-доккали и лилового покрывала для того, чтобы стать совсем похожей на нас. Надо переплести волосы, — передавал Кахин, стоящий рядом. — В мелкие дредки. Так голова под волосами меньше будет потеть. Я-то знаю, у меня такие же, но потолще. Так что не противься — самой понравится.
А её уже разбирали на множество прядок и тянули, слегка дёргая кожу, и подвешивали нечто звенящее к концам тугих косиц, и натирали кожу чем-то приятно пахнущим. И красили хной ладони, подошвы и ногти.
— Они вот-вот пустят меня босиком по горячему полу, — пожаловалась Марина. — Что тут полагается носить?
— Сандалии из автомобильных покрышек, — усмехнулся Кахин. — Ну, из кожи верблюда, с загнутыми носами, чтобы не загребать ими песок. Это тебя устраивает больше?
