И свечек пламя заструилось,
И лишь к тебе моя стремилась
Любовь, избрав тебя одну…»
— А на холстах его появляются — как и раньше, и снова, и снова — летящие в небе Он и Она, которых не может удержать на себе земля.
— Только война съела город, съела все краски Марка: черно-багровым пишет он солдат и войну; на фоне воспаленного неба — почтальона, разносящего в газетах тяжкие новости; с бородой, похожей на куст пламени и на фоне красного дома — одного из своих знакомых. Черно-белым — молящегося о мире раввина.
— Но — о радость! Война кончена. Марку дают возможность пересотворить его домашнюю Вселенную. И город, наполовину разрушенный, преображается — сам Марк его переделывает будто бы к первой годовщине революции, но на самом деле — просто ради великой любви. Красит дома белым, а по белому разбегаются зеленые круги, оранжевые квадраты, синие прямоугольники. Сам себя изображает на зеленом коне… Ярко, странно, ошеломляюще…
— Им снова пришлось уйти, на этот раз втроём, с дочкой Идой — не от голода, этим их было не испугать: Белла с легкой душой распродавала фамильные драгоценности. От запаха опасности. От пустого чёрного квадрата Малевича и самого Малевича, который вытеснил их с родины. Как оказалось, ушли они вовремя: тридцать седьмой год оказался моровым для художников, как и для всей творческой интеллигенции. Старика Пэна обнаружили дома с разбитой топором головой — дело страшное, непонятное и бессмысленное. Шагалы жили тогда в Берлине — и снова уехали незадолго до того, как в тысяча девятьсот тридцать третьем, после выставки «дегенеративного» искусства, в Мюнхене сожгли его картины, — говорит юноша.
— Перебрались в Париж — здесь Марк обнаружил пропажу из «Улья» тех картин, что впервые его прославили. Собирается с силами и тщательно, восстанавливая по памяти, рисункам и репродукциям, пишет большую часть из них заново. Пересоздавать, возрождать — это становится таким же делом чести для Марка, как и творить.
— И снова они трое счастливо избежали обычной в те времена еврейской доли: уйти в дым вдогонку за теми германскими полотнами. На пароходе уплыли в Нью-Йорк и прибыли туда двадцать третьего июня тысяча сорок первого. Через день после нападения на Советский Союз.
— Витебск был почти сразу оккупирован, верно? И тогда Марк написал ему письмо, своему единственному Городу… Письмо от влюблённого — Любимому…
«Как грустный странник — я только нёс все годы твое дыхание на моих картинах. И так с тобой беседовал и, как во сне, тебя видел…
