Некоторое время все сидели молча. Угли затухающего костра, блестевшие прежде грудой рубиновых камней, подернулись пепельной дымкой. Григорий плеснул на них водой, и они, зашипев, сникли.
Утром, чуть свет, Григорий, Вьюн и Матвей сошлись возле летней печки и тут увидели овцу, которая тихо лежала около нее и грустно, не мигая, смотрела на них. Увидев людей, она даже не шевельнулась. Григорий вгляделся в нее и заявил:
— Не наша овца. Шерсть длиннее, чем у наших. Вон и пятно черное на ухе.
— Так то ж моя знакомка! — весело закричал Вьюн. — Точно, Черноухая и есть. Вчера в степи за мной увязалась. Шибко бежала, только коня-то ей не догнать. А гляди ты, сама людей нашла. Вот ее и режь!
— Чужую резать не буду, — решительно заявил Григорий, — может, еще хозяин объявится. Алешка, гони ее покуда в отару.
Овца, словно сообразив, что речь идет о ней, поднялась и вдруг жалобно заблеяла.
— Скажи ты, ровно дитя потеряла, — задумчиво сказал Григорий.
Вскоре явился хозяйский сын верхом на рыжей лошади, которую тут же и передал Вьюну в обмен на гнедого. Уловив косые взгляды Григория, он от угощения отказался и, помотавшись по ковылям не больше часа, вместе с Вьюном ускакал в село. Вьюн увез с собой и только что зарезанную овцу.
— Алешка, — позвал Григорий, — ты оставайся с Дарьей, а в степь мы с Матвеем пойдем.
Сначала шли прямиком, а потом вдоль солончаков и полыни. Обожженная степь уже не блистала яркими красками, и только коренной степняк мог оценить ее негромкую красоту. Сзади остался островок скошенной ржи со снопами, сложенными в виде островерхих домиков, а впереди слегка колыхалась под ветерком сизая полынь.
Поближе к курганам стали попадаться пахучие участки разнотравья. Григорий и Матвей пустили овец пастись, а сами взобрались на курган, сели так, чтобы видеть всю отару. Перед ними простиралась бесконечная равнина буровато-серого цвета, которая где-то далеко, на горизонте, незаметно смыкалась с вылинявшим небом.
— Эгей, куда пошла? — вдруг услышал Матвей голос Григория.
Он посмотрел в ту сторону, куда глядел обеспокоенный Григорий. Одна овца, жалобно блея, мелко трусила, уходя в степь. Григорий несколько секунд следил за ней зоркими глазами степняка, а потом сказал:
— Черноухая это… Куда ее несет? Ведь пропадет одна в степи.
Но овца вдруг остановилась и легла на землю, вытянув морду. У ее головы виднелось какое-то голубое пятно. Пока овцы паслись, Черноухая так и лежала, не двинувшись с места.
