Его тогда сразу направили в разведку. Пожилой военный с совершенно белой головой, услышав, что он два года жил в лесу, никак не мог поверить в это. Два дня Игната продержали в комендатуре, выясняя все, связанное с разведгруппой немцев, что была на побережье. Но когда патрульный корабль высадил матросов на берег, когда землянка и тела убитых были обнаружены, Игнату поверили. Через час после получения радиограммы с побережья ему уже объявили номер части, куда его направляют служить в войсковую разведку.
Воевать он начал далеко от своей Архангельской тайги, однако в тех же краях, где был сожжен его родной дом. Война шла, можно сказать, везде. От теплого Черного до студеного Баренцева моря. Но военная судьба забросила его на северо-запад России, в состав Ленинградского фронта. Кольцо Ленинградской блокады уже было прорвано в нескольких местах, но город еще был зажат этим кольцом, и оно продолжало нести ленинградцам голод и смерть. В десятках и сотнях километрах от окруженного города шли бои, тяжелые и ожесточенные, шли на заснеженных полях и промороженных болотах, заметенных и заваленных сугробами лесных массивах.
На задание он ходил только ночью, днем отсыпался и почти не выходил на свет. Командиры знали о его судьбе и вместе с ним старались сохранить его обостренное ночное зрение, слух, чутье. Это было очень полезно для разведки.
Когда он уходил в тыл немцев, то надевал не сапоги, как все, потому что в сапогах или валенках невозможно было двигаться бесшумно, а это было ему необходимо. Он снова сделал себе свою меховую таежную обувку из трофейной немецкой меховой куртки. И теперь в них он ходил совсем бесшумно.
Часовые прохлаждалась, а Игнат выжидал. Ночь была темной — ни звезд, ни луны. Легкий колючий ветер высвистывал из сугробов поземку, жестоко хлестал Игната по лицу жгучей снежной плетью, но юноша привычно не замечая этого и, по-звериному подобравшись, напружинившись, выжидал. Надо было уловить ту секунду, когда один часовой повернет за угол, а другой будет менять направление движения и на миг повернется к Игнату боком. За этот миг юноша должен успеть проскользнуть за ближний танк, причем без малейшего шороха, как это умеют только волки. Преодолеть надо было не более восьми метров.
Игнату повезло. Немец медленно повернулся, и в этот же момент порыв ветра зашуршал поземкой, совсем скрыв от часового тот слабый шорох, который оставили в морозном воздухе шаги разведчика.
