— Интересно... — медленно произнес Сомов. — Значит, Костюку уступили?
— Ему самому. Человек меня, можно сказать, из беды выручил.
— Что ж, ладно, — положил ладонь на колено Сомов. — Больше у меня вопросов нет.
— Можете идти, товарищ Рогов, — сказал капитан.
Кок удалился.
— Ну? — спросил Кедров. — Теперь побеседуем?
Сомов встал:
— Нет, Юрий Васильевич. В другой раз. Сейчас я должен увидеть Костюка.
— Навряд ли вы застанете его на борту. Еще до прихода в порт он просил у меня разрешения сойти на берег.
— К чему такая поспешность?
— Обычное дело, — объяснил Кедров. — В полночь он заступает на суточную вахту. И понятно, не хочет времени терять. Все же пять месяцев на Родине не был. Вот он и поторопился на берег сойти.
— Логично, — согласился Сомов. — Тем не менее он мне нужен. И нужен срочно.
— Вы можете поговорить с ним дома. Адрес я сейчас скажу.
Капитан взял с письменного стола блокнот и перелистал его:
— Вот: Восточная пять, квартира двенадцать.
Сомов записал.
— Так я пойду. Вы уж извините, Юрий Васильевич. Сами видите — дело.
— Да уж вижу, — кивнул капитан.
Друзья обменялись рукопожатием.
В то самое время, когда Сомов беседовал с Кедровым, Женька Шарманщик решил испытать судьбу. Вот уже пять минут, как он едет в троллейбусе, примостившись за широкой спиной пожилого моряка. У Женьки чешутся руки. Хотя он много раз давал себе слово бросить опасное и невыгодное ремесло карманщика, проклятая привычка мешала. Даже воспоминание о годичном пребывании в тюрьме не могло удержать Женьку от соблазна. Тем более обстановка благоприятствовала. В троллейбусе было тесно. Пассажиры напирали один на другого. Кондуктор с трудом протискивался между ними.
А стоявший впереди моряк, как на грех, невольно искушал Женьку.
Расстегнутый пиджак создавал сносные условия для проникновения в карман.
И Женька решился.
«Была не была», — подумал он и толкнул моряка в левый бок.
Тот обернулся и негромко выругался.
Женька только этого и ждал. С ловкостью, приобретенной практикой, он сунул руку в чужой карман, но... бумажника не нащупал. Вместо него вытащил нечто, в голубом пакетике.
Вежливо извинившись, Женька продвинулся вперед, и на первой же остановке покинул троллейбус.
Пропажу Костюк обнаружил только дома. Он тщательно пересмотрел все карманы, но ожерелья не нашел.
Проклиная себя за неосторожность, штурман утешался тем, что цел хоть бумажник с деньгами.
— Могло быть и хуже, — пришел он к выводу.
Однако ему еще раз пришлось вспомнить об ожерелье.
