С близкого расстояния Червенцов дал наконец удачную очередь из пушек по «мессеру», и тот начал падать. И тут капитан увидел, как, объятый дымом и пламенем, «ястребок» Бережного, беспомощно переваливаясь через крыло, устремился вниз, а два истребителя врага, набирая высоту, уходят от него.
Алешу Бережного только вечером привезли в полк. На опушке березового леска поставили носилки. Он лежал прямой и строгий, рукав комбинезона разорван на плече, и в прореху проглядывало тело, нога была как-то странно подвернута внутрь носком. Оранжевые лучи солнца, пробиваясь сквозь частую сеть листвы, испятнали тело лейтенанта. Безвольно раскинутые кисти рук и лицо с лиловой царапиной у виска пугали шафранной желтизной. Всегда такие живые, с озорным огоньком, Лешкины глаза были плотно прижаты веками, будто он зажмурился от яркого света.
В первый момент Червенцову почудилось, что на носилках лежит не Лешка, а кто-то другой, до странности похожий на Лешку, но тяжкий, грузный, вдавленный всем своим телом в полотно носилок. Глядя на мертвые руки, покорно положенные вдоль туловища, он застонал от невыносимой боли. Стало трудно дышать. Он вдруг вспомнил голос Бережного: «Очень хочется простой мирной работы», — и шумно перевел дыхание.
— Леша, дружище мой!..
Летчики молча подходили к носилкам. Сняв шлемы, недвижно стояли над Алешей и так же молча отходили к самолетам. Вечерело, со степи потянуло сухим теплом разогретых трав и тревожным запахом бензина и гари, но немцы еще могли повторить налет, и весь полк находился в боевой готовности.
Замполит полка положил на плечо капитана руку.
— Будет, Николай, — как-то по-домашнему сказал он. — Иди отдохни, нынче тяжелый день.
Червенцов грузно откачнулся от носилок и пошел к своему самолету, шатаясь и волоча ноги. Отойдя несколько шагов, он повернулся к замполиту и, скрипнув зубами, глухо сказал:
— В бога, в чертово колесо… Это я виноват, майор… Проворонил я Лешку…
— А ну не психуй! — внушительно приказал замполит…
Сняв шляпу, Николай Устинович стоял у могилы, у рта пролегли резкие складки. Анастасия Петровна, двигаясь легко и бесшумно, разложила на могиле цветы, пучок васильков заложила за рамку. Несколько минут она молча постояла рядом с Червенцовым, — оба высокие, постаревшие, вспоминали того, третьего, что лежал перед ними в закаменевшей земле.
— Надюшка сделала, — сказала она, показывая глазами на рамку. — Девчушкой бегала сюда, цветы носила, да и теперь наведывается…
