Когда Зуля вошла
в его кабинет, он копался в бумагах и не обратил на нее никакого внимания.
Зуля, твердо решив не робеть, подошла к длинному полированному приставному
столу, выдвинула кресло из середины, церемонно уселась, стараясь не выдать
своего волнения слишком поспешными движениями, и уставилась на Барашкина.
Всё, что он
сказал ей, слилось в ее памяти в огромный, вонючий, бесформенный и пульсирующий
комок, из которого Зуля могла вычленить только те обрывки, что зацепили ее
больнее всего.
«Ваше дело борщи
варить».
«Вы недостаточно
компетентны, чтобы решать, что можно знать людям, а что - нет».
«Вы преступили
черту и будете наказаны».
«Я бы не ходил
на вашем месте темными аллеями. Вдруг на вас гопники нападут?».
Единственное,
чего Барашкин не учел: у Зульфии всегда был включен диктофон. И теперь
Заваркины слушали запись, поделив наушники на двоих.
- Это пустые
слова, - уверенно сказал Вася, дослушав до конца, - он лепечет чушь,
рассчитанную на впечатлительных институток.
- Ваське в этом
вопросе можно верить, - кивнула Анфиса, - ему постоянно угрожают.
Зуля удивилась
облегчению, залившему солнечное сплетение. Почему-то она поверила Заваркиным тут
же, не споря, и ее охватило теплое и уютное чувство безопасности. Даже если
где-то бродит душегуб, посланный за ней, пока рядом Заваркины, он не сможет ее
достать. Достаточно одного взгляда на широкие Васины плечи, обтянутые дорогой
футболкой, его серьгу в ухе и мощный мотоцикл, прислоненный к бетонному парапету
у входа в паб, чтобы понять – с этим типом лучше не связываться. А Анфиса?
Похудевшая и осунувшаяся за этот год, рядом с братом она смотрелась тщедушной,
но не безобидной. Сколько раз Зульфия сама пугалась ее злобного прищура и
решительных действий? Однажды она своими глазами видела поединок Анфисы с
каким-то незадачливым «догхантером», который поймал пса на детской площадке.
Зулину душу раздирало зрелище испуганных детских мордашек, которые только что
играли со знакомым добрым и ласковым дворовым псом и вот его уже тащат на
железной петле на верную смерть. Ее почти убивала беспомощность родителей этих
детей, которые кричали, что это их собака: выросшая здесь, безвредная и любимая
их детьми. Зульфия страдала, но ничего не делала.
Анфиса Заваркина
никого не умоляла и не пыталась убедить. Она вырвала у дворника лопату, которой
тот убирал снег, и тяжело и страшно обрушила ее на затылок «догхантера».
Собака, юркая пегая дворняжка, вырвалась из петли и прижалась к детским ногам в
поисках спасения. Анфиса вернула лопату ошалевшему дворнику, отряхнула руки и
велела всем убираться, прихватив с собой собаку.
