Там, во Франции, в окопах, любые письма были настоящим сокровищем и их читали снова и снова. Их хранили до тех пор, пока они не протирались на сгибах, но иногда даже после этого склеивали. Все письма, кроме самых интимных, давали читать остальным, и письма Бетони были в числе любимых, потому что в них было много смешного. А поскольку они были адресованы «лично Тос. Маддоксу», вскоре Тома окрестили Тоссом.
— Мы не можем называть тебя Томом, — сказал Пекер Дансон. — Мы тут все томми[3]!
— А она какая, эта твоя Бет? У нее хорошая фигура? — поинтересовался Биг Гловер. — Я люблю девушек в теле, чтобы там с формами. Блондинка, говоришь, и симпатичная? Мягкая, нежная и милая такая?
— Нет, — сказал Том и, вспомнив что-то, слегка улыбнулся.
— Что значит нет?
— Я бы не назвал ее милой и нежной.
— Хочешь сказать, что она просто мегера?
— Ну, немного: любит покомандовать, знаете ли.
— Нам бы следовало знать, кое-где встречаются и такие. Боже, избави нас от женщин, которые любят командовать!
Но их разочарование длилось недолго. Они не имели ничего против Бетони. Она стала для них талисманом.
— Иногда это совсем неплохо — командовать, — сказал Боб Ньюэз. — Жаль, что ее нет с нами. Она бы вовремя доставала еду.
— Спроси Бет, не выйдет ли она за меня, когда я вернусь в Англию, хорошо? — попросил Биг Гловер. — Скажи, что у меня рост шесть футов и четыре дюйма и я очень даже ничего. Только не говори ей про родинку на левом локте. Я придержу ее, как сюрприз.
— У нее уже есть парень, — сказал Дансон. — Офицер из второго батальона. Правильно, Тосс? Его зовут Эндрюс?
— Да, верно, — ответил Том.
— Черт бы его побрал! — выругался Биг Гловер. — Вся удача достается офицерам.
— Вполне понятно, — согласился Руфус Смит. — Бет не то что Тосс. Она образованная. Это заметно по тому, как она пишет письма.
— Когда я об этом думаю, мне становится смешно, — сказал Пекер Дансон, закашлявшись. — Как она написала в прошлый раз о девушках, которые в Ковентри пишут на снарядных гильзах! Начинаю сожалеть о том, что я не артиллерист. Я мог бы познакомиться с одной или двумя.
Дождь лил, не переставая. Стенки окопов обваливались, как только люди пытались восстановить их. Они стояли по колено в ледяной воде, наполняя мешки меловой жижей.
— Почему ты никогда не играешь в карты, Тосс? Почему ты никогда не ругаешься и не материшься?
— Ему незачем делать это, старина Пекер, потому что ты делаешь это за двоих.
— Да он вообще не человек, никогда не ноет и не ворчит Ты что, не чувствуешь, что вода мокрая и холодная, Тосс, как чувствуют другие парни?
