В своем противостоянии Церкви государственная идеология пользовалась разнообразными приемами травли, в частности, всеми мыслимыми способами осмеивала и «развенчивала» Священное Писание. При тоталитарном режиме отвечать на ложь государства чрезвычайно трудно. Но библейская проповедь спасения во Христе сама по себе бросает вызов идолам тоталитаризма. И одним из самых выдающихся служителей правды Божьего Слова в 1960-80-х годах стал протоиерей Александр Мень (1935 — 1990).
Для разговора о Священном Писании отец Александр всякий раз находит такие же бодрые и светлые слова и интонации, как святитель Тихон Задонский за двести лет до него. «Библия говорит о Мессии, и поэтому она — книга надежды»[75]. И Евангелие это прежде всего благословенная и радостная весть о Богочеловеке Христе, весть, которую Церковь несет миру. Евангелие являет конкретность события Боговоплощения, увенчавшего священную историю спасения. Только в контексте этой истории, в контексте эволюции человечества от Завета Авраама до Нового Завета в крови Спасителя Священное Писание может быть правильно понято.
Поскольку Библия это «не свод поучений, а история богопознания, история, исполненная мук и озарений, падений и взлетов»[76], читать его следует с применением всех имеющихся методов экзегезы, чтобы воспринять смысл Слова с максимальной полнотой и точностью. При этом аллегорическое, буквальное и прообразовательное толкование, метод литературно-критический и историко-богословский не исключают, но взаимно дополняют друг друга (на необходимости параллельно использовать все методы экзегезы в свое время настаивал преподобный Максим Грек). Здесь следует вспомнить, что отец Александр Мень непосредственно участвовал в подготовке уже упомянутого брюссельского издания Библии, снабженного обширным научным и богословским аппаратом.
«В Св. Писании мы имеем два аспекта — человеческий и божественный. Последний относится к глубинам Откровения, к самой непреходящей его сущности. Для постижения этой сферы Библии прежде всего требуется глубокая духовно-нравственная подготовка. Поэтому толкования Святых Отцов и подвижников благочестия остаются для христианского сознания вечной ценностью. Человеческая же, земная форма Св. Писания нуждается, кроме того, в исторической экзегезе, использующей многие вспомогательные дисциплины»[77]. Отцу Александру дорога именно богочеловеческая природа Священного Писания, единство в нем Слова Божия и слова человеческого, гармония боговдохновенности и исторической индивидуальности многочисленных библейских авторов.
