— Боб-ров! Шу-ва-лов! — заревели трибуны. — Боб-ров! Шу-ва-лов! — И эти крики не смолкали больше уже ни на минуту.
На поле вторая пятерка СССР. Кузин атакует канадские ворота и забивает шестую шайбу, а еще через пять минут Кучевский довел счет до семи.
Так закончился матч, который еще долгое время во всех подробностях описывали газеты. Шведская столица в тот день говорила только о русских хоккеистах и обсуждала невиданный разгром канадской команды. У всех на устах были фамилии игроков СССР. Об одном из них, капитане сборной команды Всеволоде Боброве, и говорил Томас Кемпбелл.
...Есть особого склада русские лица — мягкий овал, курносый нос, светлые добрые глаза. В спокойной обстановке такой человек кажется неторопливым увальнем. Но в минуту опасности он мгновенно преображается. Яростные искорки вспыхивают в его зрачках, твердеет рот, движения становятся собраннее, точнее, и ничего ему не страшно, он грудью идет вперед, напролом. Таков Бобров. В обычной обстановке он производит впечатление человека неторопливого, мягкого, но в игре совершенно меняется, становится бесстрашным, стремительным, и его железная воля подчиняет себе товарищей. На его рывок, обладающий какой-то взрывной силой, не успевают ответить рывком самые опытные защитники. Широкий накатистый шаг несет его вперед, он хорошо видит поле, видит все молниеносные изменения обстановки, успевает мыслить на самых предельных скоростях.
Таким и запомнил капитан канадской команды советского игрока, официально признанного лучшим хоккеистом мирового чемпионата.
Совсем летнее солнце и хрустальной прозрачности лед, розовые вершины Доломитовых Альп и глубокие, пушистые снега, широкие окна дорогих отелей, открытые настежь в синее небо, и полицейские заставы, преградившие все дороги, ведущие к олимпийскому стадиону, — так выглядела арена предстоящей спортивной борьбы в районе маленького итальянского городка Кортина д’Ампеццо в последних числах января 1956 года.
В тени пятнадцать градусов мороза, нз солнце десять градусов тепла.
Все пять континентов послали на зимние Олимпийские игры своих лучших лыжников, конькобежцев, хоккеистов, и, обгоняя их и торопясь за ними вдогонку, стекались в Кортина д’Ампеццо многочисленные болельщики — одни по велению своего сердца, другие по велению моды. По узким улицам, убранным флагами почти всех стран и пятью скрещенными кольцами — олимпийской эмблемой, катился бесконечный поток нарядно одетых людей. В этой пестрой и оживленной толпе даже пожилые дамы предпочитали легкой город-
