В планшетке, прижатая тонким оргстеклом, находилась карта местности, которой от роду было пятьдесят три года. С тех пор рельеф несколько изменился, некоторые лесопосадки и отдельно стоящие деревья перестали существовать. Изменилось и само болото. Оно стало меньше, суше, но при определенной сноровке можно было запросто угодить в трясину и не вернуться больше в славный поселок Большаково, который на карте Отто Генриховича назывался по-другому, да и сама карта эта на немецком языке, принадлежавшая когда-то дяде господина Лемке, пришла из других времен, страшных и судьбоносных. Но красная линия маршрута, по которому ему предстояло совершить короткое путешествие, всего-то несколько часов, была нанесена совсем недавно. Человек, который ходил в болота, проводил ее старательно и, более того, на листочке в клетку, вырванном из ученической тетради, составил пояснительную записку. Проблем в достижении конечной цели путешествия не предполагалось. А цель стоила любых трудов.
Вначале идти пришлось по сельской дороге. Щебень похрустывал под туристскими ботинками Отто Генриховича, кружились пауты, солнце перевалило «точку возврата», да и дорога скоро кончилась, растворилась, превратилась в мираж. Это была ненастоящая дорога. Ее строили не немцы. Потом он шел по чудесному лугу, над которым кружили стрекозы, а потом по предболотной земле, где уже не ощущалось твердости и прочности бытия. Наконец возле поваленной старой березы был сделан привал, выпита еще баночка пива, которая уже несколько нагрелась, и из рюкзака появились резиновые полусапожки, а ботинки, аккуратно положенные в полиэтиленовый пакет, заняли их место.
Теперь Лемке шел уже по болоту. Карта его оказалась крупномасштабной. Именно такие находились в планшетках командиров взводов когда-то. Ориентироваться по ней было легко, а то, что сожрало время и наскоро построило взамен, то, что выросло, исторглось из древней земли, из лесов и болот, согласно маршруту превратилось в тридцать строк на листке из тетради. Через сорок минут Лемке оказался вновь на твердой грунтовой дороге и полчаса шел по ней, пока она не привела его к поляне посреди болота, твердой и основательной. Пиво допивать он не стал, посидел на пеньке, снова провел по карте ногтем, прочитал шпаргалку и пошел себе далее, опять по болоту, где однажды провалился все же по колено, ругаясь при этом короткими злыми словами, и наконец вышел на тропу, а после нее — на настоящую дорогу, вымощенную плитами. Она была неширокой, плиты местами отсутствовали или казались поврежденными, отчего Лемке страдал. Он столько раз слышал об этой дороге, что представлял ее каким-то сказочным тротуаром в волшебном городе. Дорога свернула налево и привела к рощице. Лемке ускорил шаг, заволновался и наконец остановился возле озера. На другой стороне этого водоема, небольшого, но безумно красивого, различались хозяйственные постройки. Обойдя озеро по левому краю, он подошел к дому. Это был родовой хутор Лемке, недавно купленный им через подставное лицо.
