— Спирту хочешь?
— А худо не станет?
— Не думаю.
Нина нацедила из армейской фляжки граммов семьдесят.
— Разводить будешь?
— Чуть-чуть сверху.
Горячий комок упал в желудок. Теплее не стало. Стало грустно.
— Так какая же фирма платит?
— Пока секрет. Потом очень большая кампания в прессе будет. На пике Коммунизма — вымпел одного из банков.
— Значит, все-таки банк.
— А может, и не банк.
— А звездно-полосатого слабо? За хорошие деньги?
— А черт его знает. Потом же и снять можно.
— А «потом» может и не быть.
— А потом груз полетел в Луклу. Следишь за сюжетом? Март месяц. Ледопад Бхумбу.
— Ледопад — это что?
— Скоро сам узнаешь. Ногами и руками прочувствуешь. И пузом, несомненно. Вот там красиво. Мы летели над невысокими хребтами, и белейшие вершины поднимались над ними. Леса. Таких зеленых лесов больше нет. А кое-где террасы возделаны. Свежие побеги. Это совсем другой зеленый цвет. И когда внезапно возникает аэродром, не хочется садиться. Хочется еще лететь.
— А высоко там аэродром?
— Нет. Меньше трех километров. Две восемьсот. Лукла находится как раз между Катманду и Эверестом, и выше Луклы уже ничего не растет. А в поселке — целая оранжерея. Тростник, сосна гималайская, береза. Все приземистое, широкое, не такое, как у нас. Ноздреватая кора. А самое главное впечатление на грани потрясения — дорога, идущая в глубь Гималаев. Я там просидела часа три. Ощущение какого-то транзита междувременного. И свою никчемность понимаешь беспредельную. В домиках газовые лампы, подобные примусам. Светляки такие. А ущелье, через которое идет дорога, сужается и вскоре раздваивается. Когда мы вышли из Луклы, думали, достаточно долго идти до реки. А оказалось — всего полчаса. И там мы остановились и сделали привал… Что-то ты совсем зеленый.
— Не представляю, как они пошли назад.
— На автопилоте.
— То есть как?
— А им так же дерьмово, как и тебе. Может быть, немного получше. Давай-ка, дружок, чтобы не чувствовал себя врагом народа, раскладывай бульонные кубики по десять штук. Потом клади в эти мешочки. Сделаешь, займешься галетами.
— А почему не нести все это в отдельном рюкзаке?
— Это мы проходили. Рюкзаки склонны падать в пропасть. А это НЗ. Будет у каждого.
— А сгущенки нельзя?
— Вообще-то, ее мало. Но тебе, для более легкой адаптации, сделаем.
Зверев выпил половину банки, и ему стало легче.
— Еще спирту?
— Нет. Не стоит.
После Зверев слонялся в окрестностях лагеря, смотрел на такую близкую вершину, представлял себя в Лукле. Решил, что когда закончится эта война и он вернется в мир, станет работать в какой-нибудь тихой конторе, купит себе путевку. Если тогда будут какие-то путевки и граница не будет снова на замке. Молодые побеги бамбука, дорога во чреве Гималаев. Нина рассказывать не умела, но оттого, наверное, рассказала о самом главном.
