— Шутки шутите?
— Шутим.
«Хорошая вещь — эти ботинки, — думал Зверев, — и упасть не дают, и подниматься позволяют, и, должно быть, полезны в драке. Махнул ногой — и головы как не бывало». После обеда идти вначале было нестерпимо, тем более что началась морена. Потом он опять втянулся. Перед последним броском ели шоколад с сухарями, «добивали» термоса. Последние три часа Зверев шел на автопилоте, и наконец все закончилось.
Опять морена, ледник Беляева. Палатки ставили Зимаков со Жлобиным, очень быстро и координированно. Они занимались этим вдвоем не раз и довели навык до автоматизма. Высота четыре тысячи семьсот метров. Зверев уже пять часов шел в очках. Теперь снять их равнозначно освобождению от рюкзака. Руки просто не поднимаются с колен. Начальники о чем-то советуются, сидя на корточках у входа в красную командирскую палатку, водят пальцем по карте, схеме, плану, или что там у них под носами.
Зверев проснулся поздно, часов в девять, — и проснулся с полным ощущением своей никчемности. Боль в ногах и натруженных плечах, сухость в горле, воспаленные веки. Очень медленно покидал он спальный мешок и, выползая в мир, не слышал его звуков. Его опасения вскоре подтвердились. В лагере осталась одна Нина, а остальные ни свет ни заря отправились назад, по леднику, за остатками вещей. Зверев доковылял до соседней палатки. Нина занималась тем, что вскрывала мешки и ящики и раскладывала продукты, сухой спирт для плиток, железо и шнуры, пересыпала инжир в белые полотняные мешочки и прочее.
— Кофе хотите?
— Сам не знаю. Давайте попробуем. Много тут всего. Денег страшенных стоит. Вертолеты, лайнеры. Кто заказывает музыку?
— Фирма одна. Снимаем восхождение на пленку, оставляем контейнер, вымпел. Большой рекламный резонанс.
— А чего другую вершину не выбрали? Попроще?
— Название у этой соответствующее.
— Поесть-то дадите?
— Чего изволите?
— Омлет с сыром. Пирожное.
— Колбаса сухая, сыр плавленый. Пока есть.
— А вы, стало быть, профессиональная сумасшедшая?
— Я сумасшедшая не более, чем вы. Ведь вы, кажется, из сыска?
— Из него, родимого.
— Никогда бы не смогла.
— А вы не зарекайтесь. Вы лучше расскажите…
— Была ли под судом и следствием?
— Как там на Эвересте?
— О…
— Что «О»?
— Это было бы упоительно, если бы не было так печально. Я на Эверест не поднялась. Заболела.
— А собирались?
— Естественно.
— Не женское это дело.
— Мне кажется, ты придуриваешься, дорогой товарищ.
— Отчасти. А как там на подходах к вершине мира? Что там, за границей, разумного?
