Такого защитника, как Клюка, я в жизни не видел. И Зверев решил, наверное, что если он Клюку не сделает, то жизнь будет прожита зря. Он, как всегда, долго думал, наверное, всю ночь. Как он будет проходить Клюку. А с остальными все будет просто. И тогда он сбежал из поликлиники. Если бы его тогда отвезли в психушку, то ни о какой милиции речи не могло, наверное, быть. Я не знаю, какие там критерии, но мне кажется, его бы не взяли. Но удалось просто положить его отдохнуть. Как-то там уговорили. Ну, как бы солнечный удар или что-то в этом роде. Да и повода-то в психушку класть не было. Так, полежит сутки — и домой. А он вернулся во двор. Все вышли на него посмотреть. Он был в пиджаке и тапках. Он кричал: «Выходите! Я вас сделаю. Всех! Ну, что же вы? Выходите! Клюка, где ты? Выходи, мерзавец… Я покажу тебе, как обращаться с мячом».
Но никто не хотел выходить. Никто не хотел с ним поиграть. И тогда он стал просто бить по мячу. Он бил мячом в стену. Он бил, мяч отскакивал, он опять бил. А все стояли и молчали. Человек сорок. Взрослые и юные. Несостоявшиеся и значительные. Впрочем, потом оказалось, что не состоялись мы все. Толстые и худые. Лысые и в локонах. Всякие… А он, Зверев, состоялся.
А потом мяч лопнул. Разошлись швы, и он лопнул. Это был очень хороший мяч. Ленинградский, за семь рублей или за девять. Я сейчас не помню точно. Разбить его за несколько минут было мудрено. А Зверев разбил. У него был очень сильный удар, и если бы он стал профессионалом, то выступал бы, наверное, не за «Авангард», а за «Зенит». Он бы за сборную страны выступал.
С того дня во дворе в футбол больше не играли…
Я выслушал Йонаса, записал все это на диктофон, пообещал прислать газету. Потом сел в стекляшке и попросил водки. Для меня Зверев был просто взбесившимся офицером милиции, предателем, кротом. Я должен был его найти. Он все же слегка наследил. Его искало так много людей, что не наследить было мудрено. Он в районе Московского вокзала нарисовался и опять исчез. Стали прокачивать ситуацию. Какие уходили электрички. Потом по маршрутам отслеживали. То есть по этим направлениям ушел сигнал и его там ждади. В пассажирские поезда он не должен был попасть. Московский прочесали весь. Целая рота работала. Воронежский был маловероятен, и потому его проверяли выборочно, а потом с запозданием пришло сообщение из Воронежа, что на перроне видели похожего. Прошло с того времени уже часов пять. Машина дала сбой. Она, между прочим, всегда дает сбои. Но так, чтобы в эту щелочку и в это самое время ушел объект, так бывает редко. Однако случилось, хотя у нас не было полной уверенности. Стали просвечивать все знакомства Зверева в Воронеже. По работе, личные, семейные. Опять туча народу была задействована. Осторожно проверили по адресам. Ноль. Впрочем, почему-то появилось предчувствие — он там. Но как в миллионном городе найти умного и осторожного оперативника с высшим образованием? Тем более что он всю войну прошел.
