Себ возник в нескольких футах от меня, облепленный грязной, воняющей мазутом тиной. Пошатываясь, приблизился, схватил за руку и потянул к себе. Я сопротивлялась недолго. Уронила остатки фруктового льда, впилась ногтями в плечи парня. Он засмеялся. Попыталась ударить — бесполезно: он был намного сильнее. Вот вода уже дошла мне до бедер, платье прилипло к телу. Себ опять потянул к себе, и я потеряла равновесие. Холодная влага — облегчение после жары. Я бросилась к юноше, яростно молотя по воде.
— У-у-у, трусиха Соня! — дразнил он, пятясь.
Марк присоединился к нам. Мальчишки забрались мне на спину, шутливо попытались утопить. Себ схватил меня за ноги. Я выскользнула, постаралась сцапать их за волосы, промахнулась, крепко ударила Марка по руке. Тот взвыл и отпустил меня, и, едва мое лицо оказалось над водой, легкие тотчас наполнились вонючим воздухом. В холодной мутной реке платье липло к телу. Сильные руки Себа сжимали мои лодыжки. Солнце яростно припекало наши головы.
— Время пить пиво! — крикнул Себ.
Парень отпустил меня, и друзья наперегонки поплыли кролем, но не к берегу, а к баржам. Я пустилась следом, изо всех сил стараясь не наглотаться воды. Рассказывали, в реке есть яды, которые могут парализовать. Влага казалась густой и липнущей к коже, а ее зловонная поверхность — непроглядной. «В ней, как в проявителе, можно делать фотографии», — мрачно шутили люди. Настоящий химический бульон, а не вода. Ноги легко касались разных вещей. Щекотка — пластиковый пакет, легкий толчок — что-то большое и скользкое. Я старалась не фантазировать о том, что еще может тронуть меня, лизнуть… или даже съесть.
Посередине русла прошел речной трамвайчик; пассажиры весело махали нам. На другом берегу за клубами густого серого пара прятались верфи Собачьего острова. Я попыталась, как мальчишки, подтянуться, влезая на баржу, но не удержалась и соскользнула с покрытого водорослями борта. Занозила ладони, сломала несколько ногтей.
— Вот размазня! — заорал Марк. — Дохлик! Правда, Себ?
— Отвяжись от нее, — ответил Себ.
У меня сердце екнуло. Найдя опору ближе к корме, где болтался кранец из шины, я все-таки умудрилась взобраться. Мальчишки сделали из старой сети нечто вроде авоськи с привязанной веревкой и притащили в ней банки пива и пакеты чипсов. Вынули чипсы, опустили сеть с пивом за борт — охлаждаться. Мы лежали на горячей деревянной палубе, невидимые для всего остального мира, а солнце выпаривало речную воду из нашей одежды. Иногда баржи с легким стуком толкались бортами. Полицейский катер пронесся мимо, разбудив волну, от которой баржи закачались, заскрипели и стали ощутимо биться друг о друга, как в сильный шторм. Когда все затихло, в мире снова осталось только солнце, обжигающе горячее дерево и мы трое.
