Одновременно, от одного до другого края старого континента, от Будапешта до Бухареста, от Амстердама до Осло, в Афинах, Лиссабоне, Варшаве, Лондоне, Мадриде, Брюсселе, Париже, повсюду вспыхнула одна и та же вера.
В Париже, помимо характерных особенностей, свойственных французскому фашизму в целом, существовали его многочисленные подвиды: догматическое направление во главе с Шарлем Моррасом, глухим как тетерев бородатым старцем, мужественной и цельной натурой, интеллектуальным отцом всего европейского фашизма, который, однако, ревниво ограничивал своё движением рамками Франции; близкое к армии движение бывших фронтовиков 1914–1918 гг., трогательно вмешивающихся в каждую заварушку, но лишённых каких-либо идей: движение «средних классов» — «Огненные кресты» во главе с полковником де ла Роком, который обожал устраивать многолюдные манёвры с привлечением гражданских лиц и инспектировать казармы; пролетарское движение «Народной французской партии», возглавляемое Жаком Дорио, бывшего «коммуняки», очкарика, в пропагандистских целях обряжающегося в тяжёлые башмаки, подтяжки и кухонный фартук своей жены, чтобы выглядеть «своим» в глаза народа, который, однако, несмотря на довольно успешное начало, не пошёл за ним; боевое, пропахшее порохом движение кагуляров под руководством решительно настроенных Эжена Делонкля и Жозефа Дарнана, с энтузиазмом взрывавшее синдикаты, принадлежавшие крупным капиталистам, дабы заставить тех пробудиться от золотого сна. Делонкл, гениальный выпускник Политехнической Школы, был убит немцами в 1943 г., а Жозеф Дарнан — французами в 1945 г., несмотря на то, что он был одним из самых отважных героев двух мировых войн.
Этот переизбыток парижских «фашистских» движений, теоретически преследующих единые цели, но на практике соперничающих между собой, разделял и дезорганизовывал французскую элиту. В результате после кровавой трагедии, разыгравшейся вечером 6 февраля 1934 г. на площади Согласия в Париже, никто из «правых» победителей не сумел взять в свои руки власть, готовую пасть в обстановке всеобщей паники.
Своим предводителем в ту ночь они выбрали Жана Кьяппа, перфекта парижской полиции, тремя днями раньше смещённого со своего поста левым правительством. Это был словоохотливый, краснолицый корсиканец, с розеткой Почётного Легиона, размером с помидор, очень маленького роста, несмотря на накладные каблуки, которые при разговоре с ним создавали впечатление как будто он стоит на скамеечке. Отличаясь отменным здоровьем, он, тем не менее, неустанно заботился о себе; 6 февраля, сославшись на приступ ревматизма, он даже не вышел на улицу, чтобы присоединиться к демонстрантам. Ведь он только что принял горячую ванну и уже облачился в пижаму, собираясь лечь в постель. Несмотря на всё более настойчивые уговоры своих сторонников он отказался переодеться, хотя ему достаточно было всего лишь перейти через улицу, чтобы занять пустующее кресло в Елисейском дворце!
