Карета остановилась. Спустя мгновение дверца открылась, и Шарлотте пришлось опереться на руку лакея и спуститься на тротуар. Времени на раздумья не осталось, и у нее вдруг от страха подогнулись колени, ноги стали ватными.
— Пожалуйста, ждите, — еле слышно произнесла она, чувствуя, что лакей и кучер с удивлением наблюдают за ней, и, приподняв юбки, стала подниматься по ступенькам. У нее даже нет визитной карточки, чтобы передать лакею! А деваться уже некуда…
Дверь открыла горничная в черном, слишком хорошо вышколенная, чтобы выражать удивление.
— Да, мэм?
Шарлотте ничего не оставалось, как нырять головой в омут.
— Добрый день. Меня зовут Шарлотта Эллисон, — сказала она — здесь могли знать или вспомнить фамилию Питт. — Надеюсь, я никого не обременяю, но я всегда так восхищалась сэром Локвудом, что решила не писать леди Гамильтон, что, с мой точки зрения, является неуважением, а заехать и лично выразить ей свои соболезнования. — Она покосилась на серебряный поднос, который протягивала горничная, ожидая, когда на него положат карточку, и почувствовала, как запылали щеки. — Я так сожалею, я была за границей и еще не успела распаковать вещи. — Шарлотта выдавила улыбку. — Будьте любезны, передайте леди Гамильтон, что мисс Шарлотта Эллисон просит уделить ей несколько минут, чтобы выразить мысли многих людей, которые восхищались сэром Локвудом, его обходительностью и умением сострадать, той мудростью, которой он делился с нами в нашем сражении за то, чтобы дать жизнь определенным реформам в законодательстве о помощи неимущим и в том, что имеет отношение к образованию детей из бедных слоев общества…
Так сойдет. Шарлотта имела кое-какое представление обо всем этом, когда вместе с двоюродной бабушкой Веспасией и Сомерсетом Карлайлом отчаянно боролась за такой закон, а было это, когда на Ресуррекшн-роу случились чудовищные убийства.
Она мило улыбнулась и выжидательно посмотрела на горничную.
— Конечно, мэм. — Горничная поставила пустой поднос на столик у двери, пропустила Шарлотту вперед и закрыла дверь. — Соблаговолите подождать в передней, я узнаю, найдется ли у леди Гамильтон время принять вас.
Оказавшись в передней, Шарлотта быстро оглядела помещение, чтобы составить мнение о хозяйке дома. Комната была элегантной, не перегруженной мебелью и отличалась оригинальностью убранства, в котором не чувствовалось борьбы двух индивидуальностей, двух вкусов. Не было ни единого признака того, что вторая жена оставила что-то после первой, — ни одной несоответствующей детали, ни одного диссонирующего напоминания. Единственным, что, как догадалась Шарлотта, пришло из предыдущей эпохи, была картина, на которой изображался сад при коттедже, — поблекшая, излишне слащавая, никак не сочетающаяся с акварелями на других стенах, но вполне милая и сентиментальная. Ее никак нельзя было назвать навязыванием прошлого.
