Мурзабая озадачила такая болтливость. Посмотрел на Румаша пронзительно, погрозил пальцем:
— Ой, врешь. Двуличным себя зря выставляешь. Что ж, за обман, выходит, вдвойне дерешь?
— Деньги беру со спокойной совестью, — опять усмехнулся Румаш. — Отчего не брать? Хозяин — своим деньгам сам хозяин. Черкес откупается хозяйскими деньгами, что прикарманивает. И никого я не обманываю. Не станет же Еликовша миловаться с приказчиком у меня на глазах. «Ничего не видел», — говорю хозяину и не вру.
— Видать, ты огонь и воду прошел. Говорят так русские про таких. И сам, наверно, в купцы метишь?
— Нет, не мечу! — отрезал Румаш.
«Паренек-то больно уж бойкий. Не в Захара. В зятья не годится», — размышлял Мурзабай, не без расчета приласкавший сына Захара.
…На сеновале Румаш подробно расспрашивал Тражука — как он живет, каковы обстоятельства загадочной смерти его отца… Услышав, что постройка моста через Ольховку во время паводка по-прежнему вызывает ссоры и вражду между русскими и чувашами, сказал:
— Пора бы жить в мире. И у русских и у чувашей — одна беда. Фальшин, Медведевы, хаяры, мурзабай — вот общие враги и русских и чувашей. Русская и чувашская беднота должна вместе против мироедов подняться.
Румаш с горящими глазами выслушал рассказ Тражука о событиях ранней весной в Кузьминовке. Очень заинтересовала его встреча Тражука с учителем Ятросовым и особенно известие о Кояш-Тимкки.
— Вот это да! Значит, Тимкки пичче объявился, — радовался Румаш. — Вот он большевик и есть. Настоящий революционер. Я всегда так думал.
— А эсеры — кто? Как красиво: социалист да еще революционер! И мой учитель эсэр. Слова-то какие!
— Слова-то и обманывают, — холодно сказал Румаш. — Ладно. Об этом после. Лучше скажи, почему Мурзабай так ласков с нами обоими. Обхаживает как самых дорогих гостей. Странно мне это… Не женить ли на дочерях задумал.
Румаш ответа не услышал: усталый Тражук крепко спал. Румаш еще долго ворочался, вдыхал запах сена и всматривался в небо Чулзирмы, которое ничем не отличалось от ивановского.
Румаш в родном селе загостился. За две недели запестрели цветами заливные луга, зашептались зелеными листочками осины в Чук-кукри, перешептывались тополя, радуясь зеленому наряду. Снежно-белые и огненно-красные цветы улыбались людям с лесных полянок.
Тражук и Румаш бродили по лугам и лесам. Узнавали старые и открывали незнакомые лесные тропинки в излучине Ольховки и по долине Каменки добрались до Верблюд-горы.
