— Малая, а хитрая… — одобрил Кузьмич. — Думаешь, она телегу оставила, чтоб быстрее в отряд попасть? Ага, так я и поверил. Боялась, что мы по скрипу пройдем за ней прямиком в лагерь.
— Без разницы… — Малышев взял с телеги хлебину, отломил кусок, понюхал. — Идите все сюда… Отдыхаем… Разбирайте хлеб. По две ковриги. Наглеть не будем. Ефрейтор Семеняк — в дозор.
— Есть. Только, знаешь, командир… кажется мне, что поспать нам не удастся.
— Почему?
— Рядом где-то отряд. Даже в мирное время отец не отпустил бы дочь далеко одну, а уж теперь-то… И уснуть не успеем, как хозяева объявятся. Мне даже странно, что Мельника нам резать пришлось, а не партизанам.
* * *
На этот раз Степаныч чуток ошибся. Успели. И уснуть, и даже немного поспать. А если бы в дозоре стоял не Телегин, так и вовсе проспали бы. Уж на что таежный охотник-промысловик чуткий, а и он скорее почувствовал присутствие чужого, чем заметил его приближение.
Кузьмич не стал окликать неизвестного, а только затвор передернул. Ночью в лесу каждый звук слышен. А понимающему человеку такого намека достаточно.
— Pochwaleny* (*здесь — Слава Иисусу…)
Незнакомец отозвался немедленно и даже ближе.
— И тебе здравствовать.
— Ne strzelaj. Swoi…* (* Не стреляй. Свои…)
— Свои ночью дома сидят, а не по кустам шарятся…
Разговор шел на двух языках сразу, но тем не менее, оба собеседника прекрасно друг друга понимали.
— Пришел раньше времени, не хотел будить. Знаю, что солдатская доля тогда спать, когда разрешат, а не когда хочется.
— После войны отоспимся.
— Это, да. Главное — чтоб еще на этом свете… — тише прежнего ответил незнакомец. А потом спросил: — Ты, до войны, наверное охотником был?
— Почему спрашиваешь.
— До сегодняшнего дня меня никто не мог услышать раньше, чем я сам захотел.
— Так и я не услышал. Учуял…
— Збышек — меня зовут. Учуял?
— Михаил. А что тут удивительного? — Телегин развеселился. — Ты когда в последний раз в бане был? На Пасху?.. Или еще на Рождество?
Поляк засмеялся.
— Уел…
— Старшина, ты что с лесными духами переговоры завел? — Малышев проснулся, но не вставал. Продолжал лежать, наслаждаясь той непередаваемой негой, что возникает на стыке последних мгновений сна и первых минут пробуждения. Когда можешь себе ее позволить.
— Никак нет, товарищ капитан. Гости к нам пожаловали.
— А чего не будишь?
— Так они и сами не торопятся.
— Они, может, и нет… — Андрей рывком сел. — Зато у нас лишнего времени не предусмотрено. Давай, зови.
— Сами слышат. Збышек, у того граба сидит. А второй… — старшина повел стволом левее… — вон там залег.
