— Что? Кто тебя обидел, Дунюшка?..
— Погляди-ка-а-а! Что теперь делать-то?!
— Как это ты?.. Грех какой…
— Мишка-а-а в грязь ее…
— А ты умывать стала?..
— Не надо мне этаку-ю-ю!..
И я бросила куклу, а сама уткнулась в угол носом и не хотела глядеть на свет Божий…
Отец поднял куклу.
— Разлюбила?..
— Она теперь не мила мне… Даром мне теперь ее не надо-о-о…
— А ты погодь-ка, не реви! Послушай, что я тебе скажу… Я тебе ее сызнова выкрашу… Масляными красками распишу… Лучше прежнего будет…
— А глаза-то? Нос-то?
— И глаза, и нос… все заново сделаем!..
— И брови?
— И брови. Всю красоту наведем. Пойдем в избу!..
— Разя ты умеешь?
— А вот поглядишь…
Всхлипывая, сижу на лавке, а отец роется в раскрытом сундучке и вынимает из него какие-то светлые металлические бутылочки с навинчивающимися крышечками, кисти, блюдечки…
— Это чаво?
— Политура это…
— А где ты это взял?
— Купил.
— Нашто тебе?
— Картины писать… Зимой баловаться будем. Патрет с тебя напишу…
Хочется смеяться. Какой молодец тятя-то: все может!.. Сижу, задерживаю дыхание и не отрываю глаз от отцовских рук… Чудеса!.. Сперва все лицо у куклы сделалось белым, как снег…
— А глаза-то?
— И глаза будут, и брови дугой, и румянцы загорятся…
Действительно! Словно слепая прозрела вдруг кукла под отцовскими руками: два голубых глаза с желтыми зрачками широко раскрылись и оживили мертвое лицо… Радостно хохочу и болтаю ногами…
— Хорошенькая стала!.. Глаза-то, как у нашего петуха…
— Нравится?
— Еще бы!..
— А губы сделаем покраснее да потолще…
— Не забудь брови-то!
— Все заново сделаем!.. Не узнаешь…
Чудеса!.. Хохочу от радости…
А в Ольховке кончилась обедня: слышно, как радостно гудят праздничные колокола в свежем прозрачном воздухе…
* * *
Повалил снег, легкий, пушистый, словно ветер раздул лебяжьи перышки… Белые крыши, белые ковры на завалинках, на воротах, на бревнышках, по дороге… Откуда он летит, этот белый пух, щекочущий лицо и шею и превращающийся в тоненькие ручейки на щеках?.. Загнешь на небо голову и смотришь… летит, летит, летит… Неужели с самого неба?..
— Тяга? Откуда он валится?
— Из тучек…
— А как он там? Кучей лежит?..
— Снег-то? Хм… кто его знает!..
Смотрю на снежные облака, и мне представляются белые пушистые горы из мелких снежинок. А что если лечь в такое облако? Не удержишься, полетишь на землю кубарем?..
— Дунька! Давай бабу накатывать! — говорит Мишка с улицы; нос прижал к стеклу и от этого кажется смешным уродом.
Хорошо катать бабу из пушистого снега… Сперва не больше мяча, а потом наворотишь такой ком, что силы не хватает перекатывать… Работаем вместе. Пыхтим, краснеем от напряжения, кричим «вали-вали!..» А народу все прибавляется: прибежал Гришка с того конца, кривая Дарька, Алешка носатый… Все трудятся до седьмого пота. Накатали много круглых глыб, и началась творческая работа… Маленькие скульпторы, мы полны инициативы, смелости в замыслах и самой необузданной фантазии… Беда лишь в том, что мало согласия: одни хотят мужика, другие — бабу, одни — сиднем, а другие — в стоячку… Крик, споры и брань, пока наиболее разозленный не разрушит всего сооружения из злобы или зависти… Тогда общий переполох, война снежками, потом на кулачки, потом разбитый кровоточащий ног и гнусавый плач потерпевшего…
