Зверь из бездны | страница 63
Ой… Нога подвернулась, и я кувырком лечу на траву…
— У-у-у! — гнусаво тяну я, сидя на травке, не столько от боли, сколько от досады, что не догнала гусей.
Подходит дедушка.
— Ну, вставай!.. Не плачь! До свадьбы заживет!..
Дедушка говорит так серьезно, так убедительно. Пропадает всякое основание плакать. Отерев кулаком слезы, я встаю и, прихрамывая, бегу дальше. А гуси уже — под горой на речке: плавают, словно белые кораблики из бумаги…
Весело у нас летом, когда далеко еще «страда» и девкам с бабами, кроме полотья огородов, другого дела нет. Каждый день, как только сядет солнце и уляжется розовая пыль, поднятая по улицам вернувшимся стадом, на лужке около бревен собираются девки, молодые бабы, парни, старики и мы, малые ребятишки… Играют в ямки[79], грызут семечки, толкаются, рассказывают всякие небылицы.
Сбившись в кучку на бревнышках, словно воробьи на заборе, мы жадно слушаем… Дедушка Ипат ходил драть липовое лыко[80] в казенный лес и видел лешего.
— Огромный, волосьями оброс, руки — как сухие коряги…
— Испугался, дедушка Ипат?..
— А чего пугаться-то? Чай, на мне крест!..
— Побежал ты? А он за тобой?..
— Чего бежать-то? Ни Боже мой!..
Досадно. Нам кажется, что страшнее было бы, если бы дедушка Ипат побежал, а леший — за ним вдогонку.
— Ты бы, дедушка Ипат, закричал — «Помогите»!
— А кто в лесу поможет?
— Надо сказать: «Аминь, чур меня»!
Мы начинаем спорить между собою: каждый торопится по-своему разрешить ужасное положение дедушки, каждый переживает ужас встречи, пожимается от страха и жмется от края в серединку.
— Я перекрестился — он и пропал, — говорит дедушка Ипат. А нам жалко, что кончилось так просто.
— Ты бы поговорил с ним! — шепчет Мишка, и все смеются.
— Я слыхал один раз, как он, леший, ночью в лесу хохотал… Ездили мы с тятей в Ольховку на базар, а назад ночью вертались… Едем лесом-то, а он, проклятущий, как загогочет да засвистит!.. Инда лошадь вскинулась и ну вскачь!.. А тятька-то пьяный лежит. Я его бужу, а он ругается…
Нам страшно, а парни балуют: девок пугают. Девки визжат и хохочут, бьют парней кулаками по спинам, — парни поддаются…
— Сам ты леший!
— Чистый дьявол!.. — ругают девки парня Миколку, а у Миколки — гармония, он мастер в нее играть… Чтобы уважить девок и положить гнев на милость, Миколка заберет в меха гармонии побольше воздуху и зальется трелью: «ти-та-ти-та, ти-та, ти-та-та-та».
И вздрогнет чуткая ночь, полетят трели через речку к темному лесу и, смягченные эхом, возвращаются оттуда к нам на лужок. А Миколка поддает жару и ухарски поет под гармонию: