«Ладно, пошли домой. Там мы разберемся во всей этой истории».
Но дома мы не смогли ни в чем разобраться, потому что приехал Павел Наумович и привез свежую курицу. «Давайте варить бульон, девочки!» – весело закричал он, как только мы открыли дверь. И они, забыв обо мне, занялись курицей – на них не каждый день сваливалось такое лакомство. А мне что оставалось делать? Мне тоже хотелось есть, и я начала варить свой обед – овсяную кашу. Поскольку мне было запрещено зажигать керосинку, я варила кашу на электроплитке - насыпала в маленькую кастрюльку три ложки овсянки и заливала стаканом воды. Главное было не забывать перемешивать. Оказалось, что делать это левой рукой непросто, и в конце концов кастрюлька опрокинулась, разбрызгивая кашу во все стороны.
«В чем дело? – спросил Павел Наумович, опуская в большую блестящую кастрюлю разрезанную на куски курицу. – Что у тебя с рукой?» «Ах да, осмотри ее, Павел, что у нее с рукой? – вспомнила обо мне Сабина, которая жарила лук с морковкой на примусе. – С курицей я управлюсь сама».
Павел Наумович покрутил мою руку вверх, вниз и вбок и объявил, что с его стороны там все в порядке, просто рука отнялась. Я поняла, что кто-то отнял у меня руку, но не поняла, кто. «В этой руке все по твоей части. Типичная истерия», - сказал Павел Наумович Сабине. «Я так и думала, - ответила Сабина. – Просто хотела проверить для гарантии». Прибавилось еще два новых слова – истерия и гарантия. Меня она утешила: «Не пугайся. Я тобой займусь и мы вернем тебе руку. А пока я помогу тебе сварить кашу». Я съела кашу и запила куриным бульоном, которым они меня угостили.
После обеда Павел Наумович ушел, а Сабина повела меня к себе в столовую, и с этого дня начались наши странные ежедневные разговоры. Каждый день после школы Сабина укладывала меня на потертый диван в столовой и просила рассказывать ей мои сны. Мама Валя пожаловалась Павлу Наумовичу: «Что за выдумки, разговорами лечить ребенка. Лекарство ей надо дать хорошее, а не в игры с ней играть!» На что Павел Наумович ей ответил: «Доверьтесь Сабине. Она большой специалист в лечении детских расстройств». И мама Валя смирилась – она очень уважала Павла Наумовича.
А мы с Сабиной и вправду играли в игры: она говорила слово, а я отвечала первое, что приходило мне в голову:
Окно - дверь, Трамвай - рельсы, Трамвай - остановка
Остановка - парк, Парк - бежать, Бежать - фонтан
Забор - кусты, Велосипед -...
Когда она сказала «велосипед», я ничего не могла придумать. Я начала дрожать, а она повторила: «велосипед». Тогда я схватила подушку и бросила ее в Сабину левой рукой, а потом скатилась с дивана на пол и больно стукнулась головой об ножку стола. Она подняла меня, уложила обратно и накапала в нос что-то из своей бутылочки. Я перестала дрожать и вдруг заснула. Проснулась я от громких голосов – Рената и Ева вернулись домой, поели и собирались уходить на репетицию. Я не успела открыть глаза, и они думали, что я еще сплю.
