Он опасался, что сын чересчур мягок. Несмотря на все его прегрешения за эти годы, на его неспособность слушаться Томаса, на его нежелание подчиняться почти любым законам и правилам, Джозеф был самым открытым и сердечным из его сыновей.
Томас добрался до полицейского телефона-автомата в конце дорожки. Ключ от этих автоматов висел у него на часовой цепочке. Он посмотрел на бумажку с адресом. Блю-Хилл-авеню, 1417. Это в Маттапане. Еврейский район. А значит, этот склад почти наверняка держит Джейкоб Розен, известный поставщик Альберта Уайта.
Уайт уже вернулся в город. Он не провел ни единой ночи за решеткой, видимо, благодаря тому, что нанял себе в защитники Джека Джарвиса.
Томас обернулся на тюрьму, которая стала домом для его сына. Да, трагедия. Но в ней нет ничего удивительного. Несмотря на постоянные предостережения Томаса, несмотря на его неодобрение, сын выбрал для себя такой путь сам и шел по нему не один год. Если сейчас Томас воспользуется этим автоматом, он на всю жизнь свяжет себя с бандой Пескаторе, с теми, кто принес на эти берега анархию и бомбистов, наемных убийц, «Черную руку».[15] Теперь, собравшись, по слухам, в некую сеть под названием omertà,[16] они подгребли под себя весь подпольный рынок алкоголя.
И от него ждут, что он станет им помогать?
Будет работать на них?
Целовать им кольца?
Он закрыл дверцу телефонной будки, убрал часы в карман и зашагал к машине.
Два дня он рассматривал этот клочок бумаги. Два дня он молился Богу, тому самому, которого, как он боялся, не существует. Молился о наставлении. Молился за своего сына, который сидит в этих гранитных стенах.
В субботу, как всегда, у Томаса был выходной, и он стоял на приставной лестнице, перекрашивая черные карнизы своего дома на Кей-стрит, когда к нему подошел какой-то человек, чтобы спросить дорогу. День был жаркий и влажный, издалека наплывали волнистые лиловые тучи. Через окно на третьем этаже он заглянул в комнату, где когда-то жил Эйден. Она три года простояла пустой, а потом его жена Эллен заняла ее под домашнюю швейную мастерскую. Два года назад она умерла во сне, и теперь комната снова опустела, в ней оставалась лишь швейная машина с ножным приводом да деревянная вешалка, на которой размещались вещи, еще два года назад ждавшие починки. Томас окунул кисть в банку. Это помещение навсегда останется комнатой Эйдена.
— Я тут немного заплутал.
Томас посмотрел с лестницы вниз, на мужчину, стоявшего на тротуаре в тридцати футах под ним. Голубой льняной костюм в полоску, белая рубашка, красный галстук-бабочка, без шляпы.
