Дорогой Владимир Федрович,
Чек посылайте на имя Терапиано. Ведь он секретарь Комиссии[234], я же тут ни при чем и участвую только горем.
Е.П. Грот, конечно, думала поступить правильно и корректно, но доставила Вам лишние хлопоты, а Вы и так перегружены, по-видимому, работой. Но ведь она от уважения к Вам.
Я хотела Вам написать сейчас же после Вашего письма, но я все это время чувствовала себя так плохо, что впала в полное отчаяние, что со мной случается, к сожалению, часто. Ничего не болит, но от слабости я просто не стою на ногах. Не могу ни писать, ни даже читать. Я уже полгода как не писала стихов. А Вы?
Мне бы очень хотелось знать, как Вы живете. Лучше, чем на прежнем месте? И играет ли Ваша жена и как ее здоровье? Вы писали, что она была больна. Надеюсь, это давно прошло и она довольна.
Какие лекции Вы читаете? О поэзии? Мне очень интересно. Напишите подробно. Я слушаю по радио лекции в Сорбонне и хочу сравнить их с Вашими. Теперь о «Гур<илевских> романсах». Терапиано написал о них очень хорошо и хвалебно. От здешних поэтов отзывов не услышишь — они заняты только собой и читают только себя, зато с само-восхищением. Зато я от многих культурных читателей слышала величайшие похвалы. Я не только их поддерживала, но даже хвасталась эпистолярной дружбой с Вами. Говорили о Вашей оригинальности, о чудесной свежести ощущений, об умении из деталей создавать незабываемую картину и так далее.
От себя я добавила — замечательно правильно взятый тон и какая-то особая скрытая музыкальность в разливе строк, я даже вспомнила «chant cache»[235] Цицерона; что показалось Вашим поклонникам интересным. Но главное, это то, что Вы в «Гур<илевских> романсах» сумели заставить обыкновенные, избитые слова зазвучать по-новому, будто это новый язык, язык, который сейчас ищут почти все поэты.
Я об этом — т. е. о необходимости нового языка — пишу в статье о «Странствиях» [236]. Мне хотелось бы привести Вас примером, но это бы удлинило и осложнило газетный фельетон «Р<усской> мысли».
Вообще, мне очень хотелось написать о Вас. К сожалению, негде. Но и без меня в «Р<усской> мысли» отзыв превосходный. Иначе, впрочем, и быть не могло. Думаю, что «Гурилевск<ие> романсы» добьются запоздалых лавров.
Конечно, все эмигрантские успехи — буря в стакане воды — вот если бы вернуться в Россию! Долетают ли туда наши «Приглушенные голоса» и «Гур<илевские> романсы»?
Говорят, что можно просто послать книгу Пастернаку или кому пожелаешь — и дойдет. Я не пробовала. А Вы? Я бы очень хотела послать стихи Жоржа.
