Посылаю Вам статью Рафальского. Возмутительно в ней изображение меня как какой-то «Мадонны Слипингов», танцующей ча-ча-ча в разных курортных казино. Особенно гнусно, когда у меня такое горе и я живу в таких унизительных условиях. К тому же он говорит только о «Контра— пункте»; как будто не знает, что до и после него я написала очень много совсем других стихов. Я просто чувствую себя вымазанной дегтем.
Но довольно. Лучше о Вас. «Гурилевские романсы» всем, решительно всем нравятся. И это очень и очень хорошо. «Башмак по всем ногам»[233], как когда-то неуклюже перевел Гумилев. Помню, как они очаровали Г<еоргия> В<ладимировича> и меня в 25-м номере «Н<ового> журнала». Г<еоргий> В<ладимирович> многое знал из них наизусть и часто цитировал: «До чего талантливо».
Я боялась, что на меня, слишком давно и хорошо знающую «Гур<илев— ские> ром<ансы>», они теперь уже не произведут прежнего впечатления. Но страх оказался напрасным — они по-прежнему меня очаровывают. Поздравляю Вас от всей души. «Гур<илевские> ром<ансы>» выдержали трудное испытание временем. Сколько стихов нравятся при первом чтении и блекнут при втором.
Что вы меня приняли за «Зинаида», меня уже не огорчает. Но не странно ли, что сплетни, ложь и клевета так крылаты. Ведь ничего хорошего никто никогда не передает — хотя бы лестные отзывы о стихах.
Я очень рада, что у Вас светлое настроение. Успех «Гур<илевских> ром<ансов>» еще принесет Вам много счастливых минут — успех, действительно, редкий и совершенно реальный. Надеюсь, что Вы в этом отдаете себе отчет. Я даже немного завидую Вам, хотя и на редкость независтлива.
Желаю Вам всего самого лучшего. Спасибо за слова утешения.
Сердечно Ваша
И. Одоевцева
<На полях:> О том, как мне живется и что я переживаю, предпочитаю не писать. Но повторяю — очень ценю слова утешения. Очень.
Терапиано напишет о Вас очень хорошо — мы с ним говорили о «Г<урилевских> ром<ансах>» и одинакового о них мнения.
29 апреля <1960 г.>
Дорогой Владимир Федрович,
Не знаю, как и благодарить Вас. Жалею только, что Вы не послали письмо сразу. Ни прибавить, ни убавить в нем ничего нельзя. Да и написать лучше вряд ли возможно. Еще раз спасибо от всего сердца. Мне даже как-то легче дышать и жить, раз у меня нашелся такой защитник и друг.
Ваша И. Одоевцева
<На полях:> Не позже чем завтра напишу Вам настоящее письмо — о «Гур<илевских> романсах» и прочем. Сейчас тороплюсь, чтобы не пропустить полет письма.
