Передохнуть остановились в березовой куще, на густой зеленой траве. Отсюда тоже видно многое. Справа дымил Белорецк, слева — Тирлян. Прямо перед глазами горы — гряда за грядой.
— А за ними, — сказал профессор, — Челябинск, Троицк, Магнитогорск. Наши первые пятилетки. Романтика и подвиг. Даже не верилось, что можно воздвигнуть такое.
Он стал рассказывать о тех местах. Как жил там, как работал, как на его глазах создавались заводы-гиганты, чудо-города.
Там кипела его молодость, там начиналась его слава. Трудные и радостные времена. Вот стоят заводы, стоят города, а там и твои кирпичи, твои стены, твой металл.
А земля та вся в сказаниях, вся в легендах. Есть там и свой Париж, свой Берлин, Лейпциг, Варна, Кассель, Требия, Варшава… В память о больших событиях в истории нашей родины, в память о победах наших войск называли свои поселки русские солдаты, селившиеся в Зауралье после победоносных зарубежных походов. А поселенцы из центральных губерний или с украинских земель называли свои деревни в честь старых русских городов. Так появились тут селения: Полтава, Харьков, Москва.
— Расскажи им, Назар Ильич, про башню Тамерлана, — подсказал старик-камнерез. — Небось, не слыхали.
— Расскажите, расскажите, — еще более заинтересовался Сенька.
Профессор, оказывается, видел ее не раз. Интересное сооружение. Стоит в степи, неподалеку от здешней Варны. Полуразрушенная древняя башня. Из красного кирпича сложена. Двенадцатигранная пирамида. Вход со стрельчатой аркой. Два окна. Истинное ее происхождение до сих пор не известно. А легенд и сказаний много. В одной из них говорится: молодой киргизский князь полюбил дочь Тамерлана — грозного повелителя громадной державы от Инда до Волги и от Средиземного моря до Китая. Князь похитил любимую девушку и умчал к себе. А во время погони при переправе через реку влюбленные погибли. В честь любимой дочери Тамерлан будто и воздвиг ту башню. Так ли было, нет ли, кто знает! Только во время раскопок были найдены кости женского скелета, кольца и серьги с яхонтами и жемчугами.
За рассказом время летит незаметно.
— А теперь в путь! — заторопился наконец профессор. — Ночуем в Тирляне, а там — на Зюраткуль.
Спускаться все же легче. До лесного кордона путь уже известный, а оттуда они свернут на Тирлян. Шли друг за другом, и цепь по-прежнему замыкал Сенька. Он шел, задумавшись, размышляя о виденном. И старый камнерез, и профессор прожили нелегкую жизнь. Столько видели, столько сделали! Сенька уверен: ему нужно сделать еще больше. Ведь время теперь другое. Легче дерзать, добиваться. Только сумеет ли он сделать такое, чтобы и его потом также слушали ребята, чтобы и ему можно было столько рассказать им.
