Узнав о неминуемой смерти, я собрал семейный совет. Гарик предложил отправиться в путешествие, жена — дописать статью к ее фотографиям, трезво мыслящая мать — крепко выпить, сын — умереть смертью героя, и только отец чистосердечно порадовался тому, что он-то уже прожил 73 года, а этого, как говорится, не отберешь.
Не став никого слушать, я решил начать новую жизнь, причем с того же, что Петр и Цезарь — с календаря.
Перебирая варианты, я остановился на эпохе Хэйан. Японцы, которые тогда еще не изобрели гейш, самураев и хара-кири, вели тихую жизнь — ни с кем не воевали, никуда не ездили, даже рыбу, как медведи, ели сырую. Их календарь мне понравился тем, что нетвердо отличая день от ночи, он придавал значение одним праздникам.
Теперь мой год начинался с укрепления зубов редиской. В седьмую ночь первой луны наступал праздник Синих лошадей, который отмечался в конюшне. В третью луну я читал стихи змеям, в четвертую — купал Будду, в пятую — пугал злых духов ирисами, в седьмую посыпал листьями сад, в восьмую выпускал птиц и рыбок, в девятую умывался собранной с хризантем росой, наконец, в последнюю ночь года изгонял дьявола, чтобы начать утро редиской.
Новая жизнь не оставляла времени на старую, и вскоре я устал от обеих. С детства мечтая быть иностранцем, я даже не догадывался, насколько это хлопотно. Возможно, потому, что у меня совсем не было опыта. Им обладала только рязанская бабушка. Муж ее слыл румынским шпионом, сестра — немецкой подстилкой, племянник с варяжским именем Аскольд возводил Асуанскую плотину.
Эту ветвь семьи я понимал хуже, потому что был еще маленьким. Все они жили в военном городке Кубинка. Я попал туда на каникулы и сразу погрузился в совершенно новые заботы. Кубинку населяли отставники. На старости их, как всех легионеров, жаловали землей — под огород. Подмосковная почва, однако, была худосочной, и вся местная жизнь вращалась вокруг навоза. Огородники брели за коровами и дрались за каждую лепешку. Понятно, что самой влиятельной личностью в Кубинке был пастух. Хозяин авгиевой конюшни, он гулял по буфету и позволял себе лишнее.
Усилия оправдывал поздний, но обильный урожай. Лучше всего удавалась редиска. К обеду ее подавали в ведре, но на третьей штуке аппетит кончался. От редиски спасались грибами. Собирая их натощак, я научился ценить нашу неказистую природу, где краше всех поганки. Все хорошие грибы, не считая смазливых маслят, простоваты, как родственники. Одни шампиньоны от лукавого, но их никто и не брал.
