— Я помогу ему приготовить уроки, — сказал Марк.
Кили бросила на мужа взгляд, полный люби и признательности.
— У тебя терпение святого, — вздохнула она.
— Да брось, мне же тоже когда-то было четырнадцать лет. Я еще не забыл, каково это — сражаться с бушующими гормонами. В те дни я вечно попадал в какие-нибудь истории. Чуть было не бросил школу. Сам не понимаю, каким чудом мне удалось удержаться.
— Тем более что некому было тебе помочь, — сочувственно заметила Кили.
Она не переставала поражаться тому, как Марку удалось добиться такого успеха в жизни при столь неблагоприятных стартовых условиях. Но, как бы то ни было, тяжелое детство помогало ему лучше понять Дилана.
— Нельзя сказать, что я был совершенно одинок, — возразил Марк. — У меня было несколько хороших учителей, они старались мне помочь. Я сменил несколько опекунов, и некоторые из них были не так уж плохи. Ну и, наконец, у меня был Лукас.
Кили кивнула. Лукас Уивер был для Марка образцом — человек более чем скромного происхождения, сделавший себя сам. В свое время Лукас, солидный адвокат, взялся бесплатно защищать известного малолетнего правонарушителя, Марка, в деле о хулиганстве — так они и познакомились. Лукас и сумел разглядеть в озлобленном бунтаре-подростке хорошие задатки, которые стоило развить. В конце концов Лукас и его жена Бетси усыновили трудного подростка. Лукас помог Марку закончить колледж и юридический факультет университета, а когда его приняли в коллегию адвокатов, пригласил на работу в свою фирму. Марк никогда не забывал, что он по гроб жизни обязан Лукасу.
Марк еще раз чмокнул Эбби в макушку и задумчиво посмотрел в окно на бирюзовые воды бассейна.
— Если бы не Лукас, я бы, наверное, стал уголовником и попал бы в тюрьму. Или меня нашли бы мертвым где-нибудь в канаве. Как вспомню, чего он от меня натерпелся… Мне кажется, что проявить терпение к Дилану — это не самая большая жертва. Все это очень тяжело сказалось на нем. Мальчику пришлось многое пережить, а тут еще твой новый брак…
Кили вздохнула. Как только Дилан понял, что адвокат, вызвавшийся помочь его матери после самоубийства отца, не только помогает, но и ухаживает за ней, с ним стало трудно ладить.
— Не всякий проявил бы такое понимание, — заметила она. — Я это очень ценю, Марк, поверь. Я знаю, Дилан бывает просто невыносим… и ведь он даже не твой сын, — добавила она извиняющимся тоном.
— Не говори так, — оборвал ее Марк. — Он мой сын. Я считаю его своим. И я не поменялся бы местами ни с кем на свете. У меня есть все, что мне в жизни нужно.
