– Боже мой, каким вы были шалуном и проказником… и уже таким отчаянным. Вы ничего не боялись… Что касается глупостей, Господи Иисусе, да вы их коллекционировали. Когда вы поднимались на крышу голубятни, чтобы убедиться, что солнце действительно восходит на востоке, я умирал от страха. Было невозможно заставить вас спуститься. Как же мы боялись! А ваши ночные походы в лес в поисках большого белого единорога из сказки… А тот день, когда вы чуть не утонули, потому что вбили себе в голову, что, если будете долго держать голову под водой пруда, у вас отрастут жабры? Святые небеса, и где вы нахватались всех этих безумных глупостей? Одна следовала за другой. Как часто вы мучили меня!
Граф постепенно смягчался, вспоминая свои детские выходки, многие из которых действительно могли стоить ему жизни. Более спокойным тоном он сказал:
– Вы… Ты, маленький Клеман, клирик из Алансона… этот рыцарь-госпитальер, о котором я ничего не знаю, кроме имени, Франческо де Леоне, и даже мой лекарь, спрашивающий меня о ранах «мадам» и пославший ей чудодейственную настойку, рецепт которой он ревностно держит в тайне…
Ронан не заблуждался. Его господина преследовала навязчивая идея об этом рыцаре. Может, он сердился из-за того, что тот опередил его и спас мадам де Суарси? Или речь шла об обыкновенной ревности? Поняв, что его сеньор действительно не может поделиться своими опасениями с мессиром де Брине, старый слуга осторожно пошел дальше по зыбкой почве чувств.
– Ах… рыцарь…
– Что «рыцарь»? Ведь я упомянул не только его одного, разве не так?
– Разумеется.
Граф несколько минут пристально смотрел на старика, потом сдался:
– Продолжай, Ронан, и сядь, потому что твое упрямство сродни моей неуверенности, которая гложет меня вот уже несколько дней. По сути, кому, кроме тебя, я могу довериться… Или ей, «мадам», – добавил он, впервые улыбнувшись за несколько недель.
Старик сел прямо в одно из маленьких кресел, взволнованный этим проявлением нежности и доверия.
– Да… этот рыцарь. Я не знаю, что и думать, мой славный Ронан. Мне в голову приходят абсурдные мысли. До его прихода в застенок мадам де Суарси не была знакома с ним. В этом я уверен, да и Клеман подтвердил. Я также убежден, что Никола Флорен погиб от его кинжала. Какая сила могла толкнуть госпитальера, занимающего высокое положение в ордене, на убийство инквизитора? Как, почему он приехал в Алансон? А он приехал специально, чтобы спасти ее. Даю голову на отсечение. Почему Аньян, секретарь покойного чудовища Флорена, бормотал такие несуразные слова о мадам Аньес, что я подумал, будто он в нее влюбился? Почему все эти существа: мужчины, дети… да я сам, все мы тянулись к ней и были готовы рисковать своей жизнью, лишь бы спасти ее? Почему, почему этот рыцарь с Кипра? Откуда он ее знает? – Граф вышел из себя.
