Наверное, он ещё раз потерял сознание. Очнулся уже совсем при ином освещении, том самом грязновато-сером, которое царило на поверхности. И ощутил сильную болтанку:
«Ого! А ведь мы уже всплыли! – подумал он, присматриваясь к своим ногам. – Смогу ли я вот так идти? Неважно, пробовать всё равно надо!.. Хм! А ведь получается! – минут за пять добрался почти до самого края гигантского диска, но именно медлительность продвижения подтолкнула к мрачному пессимизму: – Сколько я тут висел вверх тормашками? Если долго, то ни ребят, ни «домика» уже нет. Я ведь даже о нашем последнем бое не сообщил… да и сам ничего не слышал… Ну да! Скафандр повреждён! Ходер! Значит, остальные посчитали меня погибшим? И бросили?!.»
Хорошо, что дальнейшие рассуждения были прерваны показавшимся противником. Около десятка шоом в скафандрах спецназа оплывали массивный объект на глубине шести-десяти метров. Использовали они для передвижения малый подводный бот с кольцевой открытой платформой и заметили человека чуть ли не раньше него. Да и сам человек сделал единственно правильные выводы:
«Ребята ушли давно, раз здесь спецназ успел нарисоваться. Теперь мне только и надо, что не попасть в плен, а то самого себя умерщвлять – дело хлопотное и недостойное принца… Ну, душка! Не подведи!»
Двух или трёх рептилий Фредерик, принц Астаахарский точно срезать успел. А потом провалился в небытие болезненной смерти.
Уж неизвестно, какие временные допуски давались для новых скопированных сущностей, которые творились с доноров, обладающих древней кровью. Ведь по сути, коль часть десанта погибла, а часть удачно возвратилась на базу, то погибшие возрождались на своих кроватях, успевали встать после сирены, одеться и добежать в холл арсенала. Где и встречали спасшихся товарищей или помогали раненым переместиться из «домика» в модуль тотального исцеления.
А если кто не погибал, но оставался «потеряшкой» в чужом мире? А то и попадал при этом в плен? Что с ним происходило? Ведь он оставался в живых, а значит, новую копию пока сделать нельзя было? По крайней мере, именно так утверждал сержант, настаивая на том, чтобы каждый научился себя как можно раньше умертвить, оказавшись в лапах смертельного врага.
Сразу после ранения Десятый себя не умертвил. Транспорт ушёл раньше, намного раньше, чем он погиб. И тем не менее землянин с удивлением проснулся в казарме, на привычной ему кровати и в почти привычном ему окружении. Или он всё-таки успел уложиться в некие нормы самопроизвольного умерщвления?
